Стань моей истинной

— Да кто ж захочет к нам в такую глушь ехать? — всплеснула руками та. — Вся молодёжь сейчас из деревни в город бежит. А мы с сыночком вообще на хуторе живём. Так и оттуда все уехали, мы с ним вдвоём остались. А кругом сплошь непроходимый лес да болота на километры. До станции-то этой и то полдня пути на лошади. Я раз в месяц в город за продуктами выбираюсь, а сынок на хозяйстве остаётся. А зимой так вообще поезд у нас не останавливается, питаемся тем, что за лето припасли. Поэтому и хозяйство держим большое. Иначе с голоду помрëм.

— А поближе города нет? — взглянув на баулы и прикинув, что едем-то мы с ней уже двое суток, спросила я.

— Есть, конечно, — женщина махнула рукой вперёд. — Пересвет. Но до него пятьдесят километров. А сейчас я к сестре в гости ездила, вот и закупилась сразу, чтобы время не терять.

И она начала рассказывать, как побывала в гостях, что видела, что купила, какие гостинцы сестре отвезла.

Так за разговорами время и прошло.

Вдруг в дверь постучали, а следом раздался голос проводницы:

— Остановка Стародворье, поторопитесь. Стоянка поезда пять минут.

Госпожа Харм начала спешно выставлять баулы в коридор, а я таскала их в тамбур.

Через десять минут поезд сбавил ход и остановился посреди леса.

Дверь открылась и проводница опустила лестницу. Госпожа Харм аккуратно стекла на землю, а я стала подавать баулы. Она принимала сумки и передавала их кому-то, кто стоял сбоку.

«Видимо, правда сын встречает», — подумала я, подавая очередной баул.

Госпожа Валенсия опустила его вниз и вдруг шагнула в сторону, скрывшись из вида.

— Ой! — воскликнула я. — Подождите, тут ещё есть!

В этот момент в вагоне что-то громыхнуло, проводница ойкнула и побежала на звук.

— Знаю, деточка, — снова появилась передо мной бывшая попутчица.

Я протянула ей последний баул, и в этот момент она резко дëрнула его на себя. Не удержавшись, я вылетела из вагона и больно приземлилась на все четыре конечности. В голове зазвенело.

— Смотри, сыночек, какую невесту я тебе привезла, — донеслось, будто сквозь вату.

А следом раздался звук, похожий на смех душевнобольного человека. В голове вдруг промелькнуло воспоминание, как однажды мы с Сильвой пару дней провели на практике в психиатрическом отделении больницы, и подруга в порыве жалости угостила одного из пациентов конфетой. Он тогда открыл рот и издавал именно такие звуки.

Я потрясла головой и попыталась подняться.

В ту же секунду в голове загудело, как будто по ней ударили чем-то тупым. Я стала заваливаться на бок, а уплывающее сознание почему-то подкинуло картинку, что на меня сверху ставят огромный баул.

Затем всё исчезло.

Очнулась я от непонятной тряски. А ещё от ощущения, что мне в живот периодически что-то больно тыкается. В уши ворвался всё тот же смех душевнобольного человека, что я слышала, выпав из вагона.

«Вагон! Поезд!» — мысль прозвучала, будто выстрел.

Резко открыв глаза, я не поверила в происходящее. Я лежала на телеге, которая куда-то ехала. Точнее, мы ехали. Потому что рядом со мной сидел незнакомый мужчина и тыкал мне в живот пальцем. При этом каждый раз у него изо рта вырывался безумный смех.

— Где я? — прохрипела, чувствуя, как жутко пересохло горло.

— Очнулась? Горазда же ты спать! Мы уже почти приехали, — услышав знакомый голос, я приподнялась на локтях, повернула голову и увидела госпожу Харм с поводьями в руках.

— Что происходит? — воскликнула я, садясь и отталкивая руку мужчины, который снова попытался ткнуть меня в живот. — Куда вы меня везёте?

Псих обиженно замычал, а женщина опять обернулась.

— На хутор! Сама же сказала, что едешь куда подальше. Так что будешь жить у нас. Мне по хозяйству нужна помощница, а сыну — жена.

От ужаса у меня, кажется, даже ноги отнялись.

— К-к-какая жена? — едва выдавила из себя. — Меня искать будут…

«Куда я попала? Что это за театр абсурда?» — билось в мозгу.

— Никто тебя искать не будет, сама говорила, — хмыкнула госпожа Харм.

— Я Вам сумки передавала, проводница видела! А в купе вещи остались! Так что она явно задастся вопросом, куда пассажирка делась! — озарило меня.

— Я камнем по стеклу ударила, она и побежала проверять, откуда шум. А когда вернулась, я тебя баулами завалила, она и не заметила. Я ей сказала, что ты в вагон-ресторан пошла, — пожала плечами тётка. — И за вещи не беспокойся, их в купе нет. Я твою сумку в один из баулов запихнула, пока ты остальные в тамбур носила.

— Вы сумасшедшая? — вылетело из меня.

— Значит так, девочка, хамить мне не надо! И спорить тоже, — женщина нахмурилась. — Очень удачно всё повернулось и для тебя, и для меня. Я тебе, можно сказать, милость оказываю. Будешь жить в доме, по хозяйству помогать, внучат мне нарожаешь. И не мотай головой! Вздумаешь перечить, помни, рука у меня тяжёлая. Привяжу к забору и вожжами отхлестаю, сразу шёлковой станешь. И не вздумай сбежать! До людей тут далеко и, если дикие звери не сожрут, так в болоте потонешь.