Стань моей истинной

— Возможно, он что-то говорил или пытался куда-нибудь бежать? — задал я следующий вопрос.

Женщина не спеша разгладила несуществующие складки на юбке, а потом вновь посмотрела на меня.

— Валент был на Той Стороне и в тот день направлялся на строящийся объект, — наконец сказала она. — Навстречу ему шла какая-то пара. Никто не понял, почему он вдруг толкнул мужчину и налетел на его жену. Мужчина упал, ударился головой об асфальт и потерял сознание, а Валент… укусил женщину.

Госпожа Аксюмур ненадолго замолчала, пытаясь совладать с собой, а потом всё же воскликнула:

— Я не могу поверить, что мой мальчик, всегда такой добрый и спокойный, мог напасть на кого-то, а тем более покусать!

Её глаза наполнились слезами, и она несколько минут просидела, прижимая к глазам носовой платочек. Я терпеливо ждал, пока женщина придёт в себя.

Наконец, она отняла руки от лица и стала рассказывать дальше:

— Проезжавшие мимо полисмены выскочили из машины и использовали электрошокер. Валент потерял сознание, а полисмены вызвали представителей нашего посольства. Те не стали разбираться в причинах нападения, предоставив это дело нашим представителям власти, поэтому просто активировали ПЭП и перекинули моего сына домой. Здесь его уже ждали органы правопорядка и лекари. Валента тут же связали и увезли в участок.

Женщина всхлипнула.

— Он очнулся через час, тут же обернулся в тигра и устроил в камере жуткий погром, едва не выбив решётку. Тогда в зверя выстрелили транквилизатором. Он пришёл в себя только через сутки и снова обернулся. Но, вместо того, чтобы успокоиться, мой сыночек начал кричать.

Дейра промокнула глаза платком, а после взглянула на меня.

— Он всё кричал и кричал! Бесконечно долго…

— Что он кричал? — тихо спросил я.

— Только одно слово: «моя», — глухо ответила несчастная мать и снова замолчала.

— Что было дальше? — всё так же тихо спросил я.

— Дальше? — повторила женщина. — А дальше у него начались неконтролируемые обороты. Он то становился зверем и кидался на стены и решётку камеры, то опять возвращался в человеческую ипостась, но тогда начинал кричать. И так бесконечное количество раз.

— Что говорили лекари?

— Никто не понимал, что с ним происходит. Лекари пришли к выводу, что зверь сына абсолютно не контролируем, к тому же сводит с ума человеческую ипостась. Едва проходило действие снотворного или успокоительного, как всё начиналось сначала.

От рассказа госпожи Аксюмур меня пробирала дикая дрожь. Мучения Валента воспринимались, как свои собственные.

— Суд был скорым. Валенту инкриминировали нападение и причинение тяжкого вреда здоровью. Причём мужчина отделался лёгким сотрясением мозга, а вот женщина не смогла оправиться от потрясения после нападения и была отправлена на лечение в психиатрическую больницу.

Я не стал сообщать Дейре, что знаю об этом.

— Если бы это было обычным хулиганством или даже умышленным нападением, Валента просто посадили бы в тюрьму. Но его зверь был бесконтролен, поэтому лекари пришли к неутешительному выводу — зверь должен быть запечатан. С одной стороны, это наказание, а с другой — возможность сохранить остатки разума у человеческой ипостаси.

Женщина глубоко вздохнула и невидящим взглядом уставилась в окно. Её руки мелко дрожали, а сухие пальцы теребили несчастный платок, периодически пытаясь его разорвать.

— Простите, что потревожил Ваши воспоминания, — произнёс я.

Женщина посмотрела на меня.

— Нет, молодой человек, Вы не тревожили их, потому что за последние пятнадцать лет я ни на минуту об этом не забывала. Валент — всё, что у меня осталось от семьи после гибели мужа и маленькой дочери. Он был единственным, ради кого я жила. А теперь у меня отобрали и его! Мне больше незачем жить, и вот уже пятнадцать лет я каждую ночь молю о том, чтобы боги меня забрали. Но они либо глухи, либо слишком жестоки.

Лицо женщины исказилось, и я увидел такую же самую гримасу боли, какую видел сегодня утром на лице её сына. Это была безнадёжность.

Что-то ломалось в моей душе. Женщина, которая потеряла мужа и двух любимых детей — и мужчина, который потерял свою пару, едва успев её обрести. Их боль была идентичной. Каждую минуту жизни она разрывала их сердца своей беспросветностью и бесконечностью.

Я не мог утолить эту боль, поэтому снова извинился перед госпожой Аксюмур и поспешил уйти.

Всю дорогу до дома я думал, справедлива ли истинность, и зачем вообще она дана нам богами? Для того, чтобы любить всю жизнь, упиваться близостью, наслаждаться счастьем, как это было у Ванессы и Гордона? Или чтобы страдать и мучиться от невозможности быть вместе, но даже не иметь шанса поделиться ею, чтобы хоть на миг стало легче, как было у Валента?

Я приехал домой, когда на улице уже стемнело, отказался от ужина, забрал у отца официальные документы по делу Аксюмура и закрылся в своей комнате. Пролистав папку, я понял, что госпожа Аксюмур знала о деле своего сына абсолютно всё, и ничего нового для меня в документах нет.

Захлопнув папку, я заметил сложенный вдвое листок, подколотый к задней обложке скрепкой. Это был отчёт об Оборотице, с которой ушёл Корвин Тинх.