Стань моей свободой

Тот коктейль в клубе… Стоило выкинуть его или просто оставить на столе, но мне было двадцать. И шёл третий год, как нас с отцом бросила мать. Моя любимая когда-то мама, нежная, воздушная и вся какая-то неземная. Папа дрожал над ней даже больше, чем надо мной, выполняя каждое её желание, каждый мимолетный каприз.

И любил больше жизни.

Вот только это не помогло. Была обычная школьная среда, когда я вернулась домой, ещё не понимая, что именно случилось. Всё осталось как прежде, ни одна вещь не сдвинулась с места, и даже гардероб так и остался заполненным её вещами. Она просто ушла, сбежала, в числе прочего оставив свою любимую, нашу совместную, фотографию. Которую неделю спустя я разбила и порвала, не замечая кровоточащих порезов на ладонях.

А потом я сорвалась.

Гораздо позже оказалось, что у этого даже название есть — синдром брошенного ребёнка, а тогда… Тогда мне повезло встретить Кира, который оказался прекрасной нянькой. Специфической, конечно, но, может, только это и спасло меня от плохой компании и уголовных наклонностей. Папа, уже тогда известный в городе адвокат, дочь-наркоманку точно бы не пережил.

И именно в тот момент, когда я искренне считала себя уверенной и сильной, мне встретился Ян.

Опасный, мощный, решительный и такой, что лучше бы никогда не встречала. Потому что секс это прекрасно, но, когда отступает горячий дурман, ты начинаешь смотреть гораздо выше чужого достоинства. На достоинство настоящее.

И оказывается, что тот, кто ночью заставил тебя сорвать голос, может остановиться и скупить все цветы у старушки-одуванчика. Чтобы потом оставить их у мемориала погибшим в Афгане солдатам. И вообще много чего может. Незапланированно, случайно, но всегда так, что ты чувствуешь себя правильно и гордо.

Это и стало моей главной ошибкой. Я засмотрелась на то, что изначально не было моим. Ян никогда не был моим. И в тот вечер, когда я собиралась чувственно и проникновенно признаться ему в своих идиотских чувствах, он это доказал. Сообщив, что переезжает в Питер. К невесте.

И что не против встретиться ещё, если вдруг случится вернуться.

Убийственно романтично по отношению к нам обеим. И мне бы молча уйти или послать его и выйти с высоко поднятой головой, но на меня разом надвинулась школьная среда, пустая квартира и затухающий аромат маминых духов.

— Я ничего тебе не обещал. — Ян стоит в дверях гостиной, бесстрастно глядя на осколки на полу.

— Единственное, чего я просила — честности! — Ладони опираются о стол, за которым я планировала пить за своё счастье.

— И никогда не врал.

Не врал, если забыть о том, что свадьба начала готовиться ещё до того, как он оказался в моём городе. Это я узнала гораздо позже, через знакомых, своих и папиных. И вот Ян снова здесь.

Да и чёрт с ним!

Погостит и свалит, а мне просто нужно успокоиться. Возможно, заново вскрыть давние раны, переболеть и забыть по-настоящему, но не здесь и не сейчас.

Занятая своими мыслями, я не слышу шагов, пока взгляд не натыкается на дорогие ботинки из тёмной кожи. Скользит выше, по чёрным брюкам, поднимается по белой рубашке и останавливается на знакомых зёлёных глазах.

— Здравствуй, Алис-са!

Твою же мать!

Глава 5

— Давно не виделись, — мрачно отзываюсь я.

Не спеша поправляю платье и собираюсь пройти мимо.

— Поэтому ты так торопишься? — Ян перехватывает меня за талию и утягивает за угол, скрывая от кухонного персонала. В маленький тёмный закуток с одной-единственной дверью, ведущей на продуктовый склад.

— Меня ждут, — цежу я сквозь зубы.

— Конечно, ждут, — насмешливо соглашается он.

А я ненавижу уже себя за то, что прикрываю веки, когда Ян с наслаждением вдыхает, скользя носом от основания моей шеи до уха.

— Моя девочка, — довольно шепчет он, дыханием шевеля выбившиеся из причёски волоски. — Спустя столько лет и всё ещё моя! Хочешь? — Ян отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза.

«Да-а!» — протяжно стонет прибабахнутое подсознание.

— Да пошёл ты! — яростно отвечаю я и отталкиваю его, собираясь высвободиться.

Собираясь.

Потому что его ладонь уже удерживает мои, заведённые вверх, руки. Вторая прижимает к сильному телу, которое я всё ещё помню до последней родинки. А губы одним прикосновением сметают всё сопротивление. И я ненавижу то, что обжигающим воском разливается где-то в солнечном сплетении, опасными каплями стекая ниже и накапливаясь тягучим, острым, как бритва, желанием. Ненавижу.

Но сопротивляться не могу.

И отвечаю едва ли не яростнее его. Не замечая, что руки свободны. Наплевав на то, что задралось платье. Чувствуя лишь дикое всепоглощающее желание.

— Разрешите, — мимо нас протискивается молодой парень в поварской униформе и это приводит в себя лучше чего бы то ни было.

Господи, опять!

Я же разум теряю от одного его присутствия! Это ненормально, так нельзя. Но как же хочется!..