Стань Звездой!

— Ваша жена никогда не была в больнице, потому что у нее не было страховки, — Курт говорил спокойно, но его голос, казалось, гремел под потолком. — А в вашем городе всего один госпиталь и всех его посетителей обязательно вносят в базу. У вас никогда не было переломов ребер, об этом свидетельствует рентген вашей грудной клетки, сделанный во время профмедосмотра. Все рентгены, — выложил перед Ласардом целый веер документов. Когда вас все же приняли на работу — когда Эрику было уже пять лет — то на вас неоднократно налагались наказания на работе из-за несоблюдения режима труда и неисполнения трудовых обязанностей, — новые документы. — Вас штрафовали за явку на работу в нетрезвом виде и дважды обязывали пройти курс реабилитации. После того, как вы не выполнили требования, компания расторгла с вами трудовой договор, — Курт подкрепил свои слова документами. — Ваш сын брал кредит на обучение и жил в кампусе, оплачивая проживание работой в прачечной университета, — на стол легли выписки из канцелярии университета и кредитный договор. — И последнее. Вы женились после смерти вашей первой жены и подписали дарственную на дом в пользу вашей второй супруги.

— Но… Я… — Ласард-старший хватал ртом воздух, уже совершенно не притворяясь. А потом вдруг подался вперед и крикнул: — Он избил меня! Когда я пришел просить о помощи!

— Когда вы пришли, с моим клиентом в машине находился свидетель, — Курт улыбнулся так довольно, что Ласард отшатнулся. — Хотите привлечь к этому делу Захария Камерона? Правда, он бывает довольно несдержан на язык и склонен рассказывать всему миру на всех интервью о случаях вопиющей несправедливости, которые, благо, встречаются ему не так часто.

— Кое-что не меняется, да, сынок? — Ласард откинулся на спинку кресла и посмотрел на Эрика. В ставших водянистыми глазах отца Эрик увидел тот самый злой огонь, не предвещавший ничего хорошего в его детстве. — Как был тряпкой и размазней, так и остался. Все как всегда: язык в задницу и за чью-то спину прятаться. Только раньше мать тебя покрывала, теперь денег у тебя много, защитников покупать начал?.. — он сплюнул на пол, не обратив внимания на недовольное лицо Доминика. — Ты вообще мужик? Или член тебе нужен только место в штанах занимать?

Эрик видел, как Курт набрал воздуха в грудь, чтобы достойно ответить.

— А ты свой наконец научился под замком держать? — спросил Эрик у отца, не дав Курту сказать ни слова. — Стоять перестал, и стал не нужен своей этой Джейн. Или Эмили, прости, не успевал запомнить имена всех твоих подстилок, — отец дернулся, но Эрик предупреждающе покачал головой. — Не вздумай, мне больше не десять. Нет, я тебя пальцем не трону. Но ты сядешь, даже если просто решишь распугать мух в моем личном пространстве.

— Да больно надо, — процедил отец. — Я на алименты подам.

 — Ваше право, — Курт пожал плечами. — Но не надейтесь, что выплаты будут сильно больше того, что вы сами тратили на сына, — он достал из портфеля еще одну папку. Ее содержимое Эрику было незнакомо, а сам Курт как-то напрягся. — Возможно, мой клиент не захочет обнародования этих сведений, но я считаю, что в войне с такой мразью, как ты, Ласард, все средства хороши, — Курт раскрыл папку, и Эрик узнал документы. Это был его личный медицинский архив, хранившийся в доме. Наверное, Дебора обшаривала углы и разыскала их. Но как Курт узнал, что они есть, и кто ездил к Деб, Эрик не имел понятия. — Мистер Ласард, как вы можете объяснить, что к восемнадцати годам ваш сын обзавелся сразу несколькими хроническими заболеваниями? И как в современной Америке у ребенка мог оказаться нелеченный дефицит минеральных веществ, существенным образом сказавшийся на развитии скелета? Мистер Ласард, этих бумаг хватит, чтобы засадить вас в тюрьму за издевательства над человеком! — Курт повысил голос. — Вы морили сына голодом, спуская все деньги на выпивку и свое распутство.

— Ладно, — Доминик забрал у Курта пульт и выключил проектор. — Никакого эфира не будет. Материалы я все удалю.

— Ссыкун! — выплюнул Ласард. — Он что, всем и каждому будет бумажки эти свои показывать?

— Ему достаточно один раз показать — в суде, на слушании дела о клевете, — холодно сказал Доминик.

— И как он потом в бирюльки свои играть будет? — Ласард злобно оскалился. Никакого раскаяния в нем не было и впомине. — Засадив собственного отца за решетку? И все эти бумажки… Кто-то поверит им, а кто-то — мне, — он посмотрел Эрику в глаза и злорадно усмехнулся.

Уши словно заложило ватой. Эрик смотрел на отца, и время будто начало идти назад. Разгонялось, с каждой секундой набирая скорость, и вот уже ему не сорок, а снова пятнадцать. И дом по самые окна замело снегом, а он не может ничего сделать с уродом, снова зажавшим мать в углу. Отец сбросил маску и больше не прикидывался немощным стариком. Сейчас перед ними сидел больной на всю голову садист, эгоист и пьяница, считающий, что весь мир ему должен и полагающий, что ему достанется все, до чего дотянется рука.

— Это не мои проблемы, — пожал плечами Доминик. — Ищите другого рискового идиота, я в это не полезу.