Станислав Лем

«В Австрии, — вспоминал Лем, — я спускался с одного операционного стола, чтобы почти сразу взобраться на другой. Я страдал от кровотечений, вызванных гипертрофией простаты, а австрийская медицина очень плохо это лечила. К счастью, через какое-то время оказалось, что существует препарат, благодаря которому я более или менее могу функционировать. Пять миллиграммов такого препарата ежедневно оказалось для меня достаточно. Но обострилось заболевание толстой кишки, поэтому доктор Шиссель вырезал у меня треть её, благодаря чему я вылечился… от сенного насморка. Когда, после всего этого, я вернулся домой, на улицу Geneegasse, я был так слаб, что жена поддерживала меня, когда я поднимался по ступенькам. Раньше я курил пачку “Salem” ежедневно, а после больниц не курил вообще…»^{195}

14

Ещё в юности Лем познакомился (у Яна Юзефа Щепаньского) со священником Каролем Войтылой, будущим папой римским Иоанном Павлом II; они даже вместе колядовали. В начале 1970-х годов кардинал Войтыла приглашал писателя в Епископский дворец, там Лем произнёс речь о цивилизации будущего. В Вене Лем познакомился с ксёндзом Станиславом Клюзом, которого связывало с великим понтификом близкое знакомство. Именно Клюз рассказал о телефонном разговоре, в котором он просил папу благословить семью Лемов и тот не отказал.

Станислав Лем уважительно относился к Иоанну Павлу II.

В октябре 1983 года он даже написал рассказ «Чёрное и белое».

«13 мая 1981 года, — описывал обстоятельства появления на свет этого необычного рассказа Павел Околовский, доктор философии, автор монографии о творчестве Станислава Лема, — в Риме произошло покушение на жизнь Папы Римского Иоанна Павла II. Три пули прошили его тело, из-за чего он едва не погиб. Через какое-то время через “Радио Ватикана” Папа искренне простил своего палача; закулисье этого преступления так до сих пор и не раскрыто. А год спустя произошло новое покушение: 12 мая 1982 года в Португалии Иоанн Павел II был ранен священником, вооружённым ножом. В июне 1983 года состоялось паломничество Папы на родину, где было объявлено военное положение. В Кракове Кароль Войтыла произнёс запоминающиеся слова из Псалтыри: “Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною” (Пс. 22:4). В декабре того же года, когда рассказ Станислава Лема был уже написан, Папа посетил покушавшегося на его жизнь Али Агджу в тюрьме, повторив слова своего прощения. А в октябре следующего года на берегах Вислы было совершено убийство польского священника Ежи Попелушко, которое Станислав Лем, можно сказать, литературно предсказал. Последовательность упомянутых событий, их отличительная особенность — насилие — идеально соответствуют повествованию в “Чёрном и белом”. Станислав Лем был тогда (1982–1988) в эмиграции, сначала в Западном Берлине, а затем в Вене. И хотя в ноябре 1982 года умер агрессивный Леонид Брежнев, после его смерти противостояние между США и СССР продолжало оставаться чрезвычайным, по оценке Станислава Лема — почти манихейским[114]. Заметной стала политическая и патриотическая ангажированность польского писателя, до этого считавшегося мизантропом. Он отправлял свои тексты в парижский польскоязычный ежемесячник “Культура”, а его душевное состояние было сродни духу Великой эмиграции 30-х годов XIX века, когда появились величайшие произведения польского романтизма (Адам Мицкевич, Фредерик Шопен). Стоит отметить, что в это же время у Станислава Лема проявился интерес к теории зла, о чём свидетельствует хотя бы эссе “Народоубийство”^{196}, опубликованное в Польше в 1980 году, а также беседы со Станиславом Бересем, проходившие в первые месяцы военного положения…»^{197}

Рассказ «Чёрное и белое» (описание трёх удавшихся покушений на одну и ту же персону) был опубликован в 1984 году в Германии в сборнике фантастических рассказов «Добро пожаловать в обезьянник»[115].

Символика рассказа легко прочитывается, считал Павел Околовский.

Прежде всего, это сосуществование в нашем мире добра и зла, их таинственная диалектика. А фоном событий является поставленная стоиками и ими же впервые решённая проблема теодицеи[116], а также связанной с ней привативной концепции зла[117]. Да, совершенный Бог допускает зло, но только потому, что оно само по себе служит гармонии мира. Представленные в рассказе события в пух и прах разбивают эту теорию древних. Зло у Лема — в первооснове, оно является бытием более ощутимым, чем каменные колонны, оно активно и бессмертно. Имея совесть, невозможно понять, как действия «чёрного» могут быть оправданны.