Станислав Ростоцкий. Счастье – это когда тебя понимают

Лекции, которые режиссер Ростоцкий читал в Пекинском Институте Кинематографии, в Пекинском Институте радио и телевидения и в Центральном Театральном Институте, встречались очень горячо. Такое случалось у нас в международной научной связи редко. Все это явилось хорошим доказательством долголетней дружбы между нашими и русскими кинематографистами.

Подпись ректора Киноакадемии. Пекин.

Из дневника

1. Ограничений цензурных стало меньше, но вместо них появились новые ограничения. Например, мера художественных амбиций и вкусов руководителей объединений и коммерческая заинтересованность в конечном результате.

2. Работать в искусстве должно быть трудно. Художник всегда свободен, иначе он не художник. Дело только в возможностях, представленных ему для осуществления и распространения своего искусства. Все подлинное и настоящее рождается в преодолении препятствий.

3. Самое главное препятствие – ты сам. Труднее всего преодолеть самого себя.

Из интервью

Время

Человек не выбирает время, в которое ему предстоит жить. От него самого не зависит, когда он появится на свет. Тем более невозможно предугадать, в каком историческом отрезке времени тебе предстоит существовать на земле, даже если это время впоследствии будет именоваться «эпохой».

С другой стороны, именно время определяет возможности, которые либо способствуют проявлению человеческой личности, раскрытию способностей, либо затрудняют осуществление твоих мечтаний.

А в конце концов выясняется: все все-таки зависит от самого человека, от его внутренних качеств, работоспособности, нравственных устремлений.

В любые времена, в любые «эпохи» независимо от их оценок новыми поколениями можно прожить свою жизнь достойно.

Что же теперь делать, что поколению, родившемуся на свет после Октябрьской революции, пришлось жить во множестве «эпох». В эпоху индустриализации и коллективизации, в эпоху Сталина и тоталитаризма, Хрущева и оттепели, Брежнева и застоя, в эпоху Великой Отечественной и восстановления и даже дожить до эпохи перестройки и безбрежной демократии. Можно было бы перечислить еще множество периодов нашей жизни, чаще всего теперь нелестно определяемых бесконечно расплодившимися «учеными»-социологами, политологами, историками, осуждающими, разоблачающими, обличающими и очень часто, кстати, забывающими о собственных словах, прославлявших те же самые «эпохи» в предшествующие времена.

Посмотришь на эти знакомые лица, почитаешь и послушаешь этих разоблачителей, и человеку, который, так уж предопределила судьба, прожил свою единственную жизнь в препарируемые ими времена, может показаться, что он преступник и негодяй, даже если, в отличие от вещающих, за всю свою жизнь не совершил ни одного бесчестного поступка и пытался порой противопоставить себя времени, оставаться верным своей стране, своему народу.

В дни, когда я пишу эти строки (1997-й), мы живем в атмосфере невероятного количества лжи, обрушивающейся на нас из речей и книг, из газет и с экранов телевидения. Порой совершенно невозможно разобраться, а где же правда, я уж не говорю об истине.

Люди не выбирают время жизни, но прожить это время можно по-разному. В самые тяжелые времена можно остаться человеком, если у тебя есть цель. И эта цель заключается все-таки в служении людям, а не туго набитому карману, который очень редко приносит подлинное счастье его владельцу.

Я хотел бы и верю, что эту книгу прочтут молодые люди и поймут, что их родители не были ничего не понимавшими глупцами и бессловесными овцами, чего мне хотелось бы пожелать и им в эпоху «абсурда» и «уголовщины».

Я очень боюсь того, что целое поколение людей, в особенности молодых, воспитаны в том же духе, что все, что было, – дерьмо. Вот я вам приведу свежайший пример. Звонит моей подруге Ляле Шагаловой, которая играла Валю Борц в «Молодой гвардии», журналистка и говорит: «Людмила Александровна, я делаю материал о “Молодой гвардии” и очень бы хотела с вами побеседовать». Ляля говорит: «Пожалуйста, а о чем?» «Вы же понимаете, что все это была туфта, неправда, – говорит журналистка, – что никакой организации не было». Я сказал Ляле: «А ты бы спросила ее, почему Сталину так не понравился первый вариант картины?» Как это так, сказал Сталин, они сами организовались, а где же направляющая сила партии? И заставил все переснимать. И вот тогда появились Валько и др. Вот это, пожалуйста, называйте враньем, а ребята-то при чем? Господи, да это же так все просто и понятно: Сережка Тюленин как был хулиганом и бандитом до войны, таким же хулиганом и бандитом остался. Только хулиганить можно и из чувства патриотизма – это гораздо приятнее.

Советское кино

Я очень жалею, что истреблено понятие «советское кино». Правда, как удачно сказал критик Фрейлих, «это все равно что отменить понятие античного искусства». Все знают, что оно существовало. Замечательная норвежская актриса Лив Ульман сказала: «Как жаль, что больше нет советского кино, это был единственный кинематограф в мире, в котором была поэзия».