Станислав Ростоцкий. Счастье – это когда тебя понимают

А вечером была премьера. Пришел на нее и наш попутчик по самолету Тибор Бартфай[52]. А потом, конечно, ужин в словацком ресторане. И после картины приехал Бартфай, и мы поехали к нему в ателье. Смешно очень стучались, а потом нам открыли две чудесные блондинки, которые долго убеждали, что они родственницы. Огромная мастерская, в ней скульптуры, очень интересный памятник, над которым будут проходить люди. А под утро в отель и 2 часа у окна. Мысли, мысли, мысли.

Суббота, 22 апреля

Утро душное, трудное, со снегом и дождем. Завтрак и машины. Девчонки всю дорогу спали как сурки, свернувшись в комочки, я тоже дремал и открыл глаза опять тогда же, когда были деревья в воде. Они были черные, поганые, и вода была черная. И голые они были, как трупы. А ведь они те же.

Приехали поздно, и, наконец, пришел Людвиг[53]. Он такой же, только с бородой. Все те же ласковые глаза. Он очень много заработал на истории про Петушкова. Получил премию 1 500 000 лир. И стал модным автором радио.

Вечером пригласили на картины к Поледняку. Была «Блондинка» Формана. Коктейль из старых смешных фильмов. Был Пурш. Грустный и тихий. Рассказал о всяких неприятностях. И все было, как было, но все не так. А эти жены чиновников, это ужасно.

Воскресенье, 23 апреля

Целый день, проведенный у Ашкенази. Уже в 10 часов я приехал к нему. Дом у «Золотой чаши», век XIV. Внизу высечены фамилии всех владельцев. На каждом этаже по квартире. Потолок XIV века, расписанный руками. За него один швейцарец давал Людвигу 75 000 долларов и стоимость дома. Камин и прочие прелести. Сын Индро с базеткой и Людвиг с бородой, а пани Ашкенази с седыми волосами. В общем-то было грустно. Такое семейство монстров с красивыми нежными душами. Людвиг не изменился нисколько. Кстати, он здорово разбогател на Петушкове. Эта пьеса получила первый приз в Италии – 1 500 000 лир. Сидел долго, до конца, а я еще спускался вниз, в кабачок.

Понедельник, 24 апреля

Карел пел «Люблю тебя я, Прага».

Девчонка обнаружила письмо от Индры, который решил зарезаться из любви к Светлане. Ей пришлось с утра бегать к нему на свидание.

Я поехал в посольство. В этот день мы узнали, что вылетел наш космонавт Комаров. По дороге в Баррандов я заспорил с Галиным, что с ним что-нибудь случится. И когда мы приехали на Баррандов, нам сказали, что Комаров погиб. Это страшно. И так его жалко. Он был какой-то скромный и тихий.

Честно говоря, даже картины смотрели с трудом. Хотя «Блондинка» Формана очень интересна. Я ее смотрел у Поледняка. А здесь мы смотрели Вавру «Роман для корнета» и немного «Маркеты Лазаровой». Когда вернулись домой, собрали Гуньку, Эффу, Внацку и Людвига. Были у Калика и в Гефе.

Вторник, 25 апреля

Утром поражал всех пражан. Шел скорей раздетый в детский мир, так как ничего не купил Андрею. Потом сборы и аэродром.

Хорошо покупали со Светкой сосиски за 7 руб. 50 коп., а они стоят 35. Это 2 стоят столько. Дорога, полет и прощание. За Светланой приехали. Она отделилась. Отправил с ней Сильвию. Взяли такси, и, как всегда, я последний.

Дома чисто до прозрачности. Все натерто. Повешены новые шторы. Как всегда, радость приезда, узнавания. Нина вечером работала.

Поехал отвезти Свете[54] картину, узнать, как она летит. Приехал Володька[55]. Посидели недолго, потрепались. Они пили водку, а мне нельзя. Очень смешная мама, возмущающаяся всем на свете и ко всему прибавляющая: «А я ведь не первый день член партии».

Среда, 26 апреля

День студии. Весь в разговорах, переговорах и просмотре материала «Простые парни»[56]. Материал интересный, но принцип мстит за себя. Нельзя гримировать, нельзя строить. Надо все подлинное. Я думаю, что это путь современного кино. Но картина будет, и будет очень интересная. Не знаю, кто талантливей. Пожалуй, все-таки Григорьев.

Да, забыл записать вчера: не успел выехать из гаража, как лопнул баллон. Странно, не правда ли. Так и езжу с негодной запаской. Андрей поссорился с бабкой. Очень ее обидел. Я пытался уговорить, ничего не вышло.

Пока я смотрел материал, ребята приезжали на студию и искали меня, но не нашли. Все чаще думаю о лете, все чаще чувствую пузо, возраст. Ну и что, ведь чувствую, а Комарова нет. Жалко.

Четверг, 27 апреля

Снова студийные хлопоты и некоторые дела. Погода в городе Москва обычная. Как всегда весной. Кладут новый асфальт. Вешают плакаты. Срочно красят заборы и убирают грязь.

Когда во вторник случайно проехал через площадь Коммуны, было очень страшно. Шли люди к Комарову. А вчера, когда его хоронили, то вдруг все небо заволокло черными тучами и прогремела первая майская гроза. Очень странное лицо было у Егорова, злое и угрюмое. Очень плакал Беляев. У Косыгина лицо было какое-то окаменевшее.

А Москва готовится к празднику, и это лишнее свидетельство бренности.

Останкинская башня все растет и растет. Почки на тополях набухают и лопаются. И Нинка уже предвидит, что скоро нельзя будет открывать окна, чтобы не нанесло пух. А Сашка Орлов уже в Монреале.