Становясь Милой

Дом, наверное, довольно старый, однако ремонт свежий и современный. Кухонная мебель новая, со сплошной глянцевой столешницей, встроенной плитой с духовкой, которой вряд ли пользовались. Даже белая плитка на полу блестит сверкающей чистотой. Не заметно ни малейшего свидетельства недавней готовки: посуда уже вымыта и убрана в шкаф, плита вытерта дочиста, а в воздухе витает запах моющего средства.

– Сюда, – зовет миссис Эйвери, все еще одетая в узкую юбку и блузку. Вытащив из стеллажа бутылку вина и достав из выдвижного ящика штопор, она проходит в соседнюю комнату – столовую.

Мы с Блейком следуем за ней к огромному лакированному столу. Стулья обиты серебристым жатым бархатом – настолько роскошным, что страшно на него садиться – вдруг помну.

– Присаживайся, – говорит мне Блейк, выдвигая один из стульев.

Откуда-то раздается тихая мелодия, вокруг витают ароматы жареной говядины и различных приправ, отчего желудок урчит от голода. Неловко опускаюсь на предложенный стул и начинаю беспокойно играть с пальцами на коленях.

Блейк садится прямо напротив меня, его мама занимает место во главе стола. Остается еще три пустых стула; подозреваю, что ими пользуются редко. Когда миссис Эйвери со стуком ставит бутылку вина на стол, я украдкой бросаю взгляд на ее руку – действительно, обручального кольца нет.

Несмотря на аппетитную еду и приятную музыку, атмосфера в комнате не такая уж теплая: возможно, из-за Блейка, который заметно притих, или из-за взгляда, недавно брошенного на меня миссис Эйвери. Увидела ли она руку сына на моем колене? Может, она за него переживает?.. Блейк придвигается к столу и рассеянно накладывает себе на тарелку картошку.

– Выглядит аппетитно, мама, – говорит он, нарушая тишину.

Миссис Эйвери слабо улыбается, затем откупоривает вино и наливает в бокал.

– Мила, – обращается она, – прошу, приступай, не стесняйся.

Если и есть что-то более неловкое в обеде с парнем и его мамой, то это обед с парнем и его мамой, когда тебе нужно самой накладывать себе еду – и сколько говядины мне положено? сколько морковки? Прямо как в первые дни с тетей Шери и Попаем, когда я ходила по дому на цыпочках, боясь сделать что-то не так и злоупотребить гостеприимством хозяев.

– Спасибо, что пригласили к обеду, – говорю вежливо, вместе с Блейком принимаясь накладывать еду. – Все действительно выглядит потрясающе.

– Пожалуйста, но тебе скорее стоит благодарить Блейка, – отвечает миссис Эйвери, бросая взгляд на сына и поднося к губам бокал. Ее тон голоса невыразительный и сухой.

Они обмениваются напряженными взглядами, значение которых мне неясно. Ясно лишь одно – внезапно я отчетливо чувствую, что мне здесь совсем не рады.

– Итак, Мила, – начинает миссис Эйвери, слегка вращая вино в бокале, – твои родители планируют приехать к тебе сюда, в Фэрвью?

– Принесу нам напитки, – бросает Блейк, вставая из-за стола.

– Ох. Спасибо.

Я опускаю взгляд на колени, когда он исчезает на кухне, оставляя меня наедине со своей мамой. Мгновение спустя снова поднимаю голову.

– Нет, сейчас вряд ли. Они заняты.

– Представляю. – Миссис Эйвери ставит бокал на стол и тоже начинает накладывать себе мясо. – У вас там, должно быть, совсем сумасшедшая жизнь. Фанаты, папарацци… И как только твой отец справляется с таким вниманием?

Я проглатываю кусочек моркови. Об этом мне хочется говорить меньше всего. Обсуждать отца с практически незнакомым человеком? Почему она не спросит, нравится ли мне в Фэрвью? Или нравится ли жить с дедушкой? Почему все разговоры всегда вращаются вокруг папы?

– Да, порой бывает довольно непросто, но, полагаю, к этому привыкаешь, – отвечаю я отстраненным голосом в надежде, что миссис Эйвери поймет намек и сменит тему. На всякий случай разворачиваю вектор: – Уверена, вы, как мэр, и сами понимаете.

Возвращается Блейк, на лице написано беспокойство. Он ставит передо мной банку газировки и, опустившись на стул, внимательно смотрит на меня, затем на маму. Он ведет себя крайне странно. Не нервничает же он из-за того, что пригласил девушку на семейный обед? Ведь мы не пара.

– Верно, я действительно мэр, – спокойно говорит миссис Эйвери, закатывая глаза. – Но мне, как правило, шлют анонимные злобные письма, даже порой затевают скандалы в магазинах. А у твоего отца, должно быть, лишь толпы обожающих фанаток.

Я гляжу на нее, прищурившись и гадая, всегда ли она разговаривает так снисходительно.

– На самом деле на его долю находятся и недоброжелатели, – холодно возражаю я вопреки здравому смыслу. – Однажды один парень перепрыгнул через барьер и врезал ему прямо в нос. В нашей жизни не только гламур.

Миссис Эйвери неожиданно оживляется.

– Правда? Какая жалость. Бедный твой папа. – В ее глазах светится совершенно явное удовольствие. Она делает еще один глоток вина.

Вдруг Блейк со стуком кладет вилку на стол и шипит:

– Мама!

Она бросает на него короткий взгляд и вновь обращается ко мне:

– Так почему ты одна приехала в Теннесси?