Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг.

В тот день, 23 ноября 1938 года капитан госбезопасности Павел Судоплатов, блестяще выполнивший личное задание Сталина, из героя в мгновение ока превратился во «врага народа». Безжалостный маховик репрессий, запущенный партийными функционерами, не знал остановки. Карающий меч, изображенный на эмблеме НКВД, был занесен над головами Павла Анатольевича и его жены. Со дня на день они ожидали ареста. Позже он так вспоминал о том проклятом для его семьи времени:

«…Я чувствовал себя подавленным. Жена тоже сильно тревожилась, понимая, что над нами нависла серьезная угроза. Мы были уверены, что на нас уже есть компромат, сфабрикованный и выбитый во время следствия у наших друзей. Но я все-таки надеялся, что, поскольку был лично известен руководству НКВД как преданный делу работник, мой арест не будет санкционирован. В те годы я еще жил иллюзией, что несправедливость может быть допущена к члену партии лишь из-за некомпетентности или в силу простой ошибки…»

И далее:

«…Сталин виноват не только в преступлениях, совершенных по его указанию, но и в том, что позволил своим подчиненным от его имени уничтожать тех, кто оказался неугоден местному партийному начальству на районном и областном уровнях… То была целенаправленная политика. На руководящие должности назначались некомпетентные люди, которым можно было отдавать любые приказания. Впервые мы (с женой) боялись за свою жизнь, оказавшись под угрозой уничтожения нашей же собственной системой» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1959 годы. С. 98–99).

А она, угроза смерти, напоминала о себе каждый день и каждый час. Тревожный шепоток об очередном аресте знакомых или сослуживцев, гулявший по коридорам Лубянки, все более сгущал жуткую атмосферу вокруг семьи Судоплатовых. Он приходил на работу и:

«…сидел у себя в кабинете за столом, ничего не делая. Новые сотрудники не решались общаться со мной, боясь скомпрометировать себя. Помню, что начальник отделения Гаранин, беседуя со своим заместителем в моем присутствии, переходил на шепот, опасаясь, что я могу подслушать» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1959 годы. С. 99).

Горечью и досадой на своих соратников пропитаны эти строки. Но Павел Анатольевич не упрекал их в слабости, поскольку каждый выживал как мог. Теперь не только его судьба, но и жизнь жены висели на волоске. Исключение из партии для сотрудника органов госбезопасности в то время было равносильно смертному приговору не только ему самому, а родственникам, в лучшем случае грозило ссылкой

Логического, разумного объяснения тому, что произошло с Судоплатовым, тысячами других сотрудников органов госбезопасности, с полководцами и командирами Красной армии, найти трудно. Можно лишь предположить, что годы непримиримой борьбы за власть над партией и огромной страной с идейными противниками Троцким, Зиновьевым, Радеком и другими в горячечном сознании Сталина «породили чудовищ». Их первыми жертвами стали представители т. н. «ленинской гвардии», за ними наступил черед сотрудников органов госбезопасности, руками которых Сталин расправлялся со своими политическими оппонентами.

В наши дни, когда этот документ-выписка из протокола № 15 заседания партийного комитета 5‐го партколлектива ГУГБ НКВД СССР от 23 ноября 1938 года стал достоянием гласности, даже самый пристрастный к Павлу Анатольевичу критик не обнаружит в нем ни одного факта, дающего основания подозревать его в тех абсурдных обвинениях, которые пытались инкриминировать ему выступавшие. В них звучали раздражение и зависть к его успехам, быстрой карьере и несомненному таланту, который так ярко проявится в грядущей войне. Обыкновенная серость всех этих гукасовых, нагибиных и дудукиных только и может, что существовать, испачкав в грязи тех, кто ярок и независим.