Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг.

Прибыв в кремлевский кабинет Сталина, они подтвердили данные пограничников о подозрительных перемещениях войск вермахта вдоль всей западной границы СССР. Вождь на этот раз не оставил без внимания доклад руководителей Наркомата обороны и распорядился подготовить указание для частей Красной армии о приведении их в полную боевую готовность. Особое внимание Тимошенко и Жукова он обратил на то, чтобы «войска своими действиями не провоцировали германских генералов». Сталин помнил о предостережении Гитлера «…не поддаваться провокациям, которые могут стать делом рук тех из моих генералов, которые забыли о своем долге».

Покинув Кремль и возвратившись к себе, Тимошенко и Жуков занялись подготовкой директивы, сегодня известной как № 1. В ней командование советских войск предупреждалось о возможном в течение 22 и 23 июня внезапном нападении Германии, которое «может начаться с провокационных действий». Директива требовала от командующих военными округами и флотами привести подчиненные части в полную боевую готовность и в случае осложнения обстановки «…не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». Передача директивы на места в зашифрованном виде началась после 23 часов 21 июня и закончилась в 00 часов 30 минут 22 июня.

Вслед за Тимошенко и Жуковым в кремлевский кабинет Сталина был вызван нарком НКВД Лаврентий Берия. В его докладе также содержались данные, указывающие на приближающуюся войну. Один из наиболее ценных агентов советской разведки «ХВЦ» — сотрудник германского посольства в Москве Г. Кегель сообщал:

«…во внутреннем дворе, в Леонтьевском переулке в спешном порядке уничтожаются документы».

Их было такое количество, что столб дыма поднялся над крышами домов. Несколькими часами ранее он уже информировал своего куратора — полковника Леонтьева из 5‐го управления (военная разведка) Генштаба Красной армии о том, что посол Шуленбург «…получил телеграмму из Министерства иностранных дел в Берлине… из которой следовало, что война Германии против СССР начнется в ближайшие 48 часов».

Сталин принял информацию к сведению и после ухода Берии, оставшись один, некоторое время работал над документами. О чем он думал в те роковые для страны и советского народа часы, так и останется тайной. Около 1.00 Вождь покинул Кремль, выехал на «ближнюю дачу», в Кунцево и лег спать.

В ту ночь в Берлине Гитлер и его ближайшее окружение не сомкнули глаз. В имперской канцелярии царила напряженно-возбужденная атмосфера. Все, кто в ней находился, бросали нетерпеливые взгляды на часы. Стрелки неумолимо приближались к роковым цифрам 22 июня, 3.30. Не выдержав напряжения, Гитлер покинул кабинет и совершил короткую автомобильную поездку по городу. Рейхсминистр народного просвещения и пропаганды Й. Геббельс, находившийся при нем, позже записал в своем дневнике:

«…Итак, наступление начинается в 3.30. 160 укомплектованных дивизий. Линия наступления протяженностью в 3 тысячи километров. Самое крупное во всем мире сосредоточение войск. По мере того, как приближается час решения, фюрер все более освобождается от давившего на него страшного бремени. Он просто оттаивает…

Сталин должен пасть…

Сделано все, что вообще можно было сделать. А теперь решить все должно военное счастье…»

Да начала войны оставалось меньше двух часов.

Стрелки показывали 0.30. В эти самые минуты комендант Сокальского участка капитан Бершадский на грузовой машине доставил перебежчика, им оказался ефрейтор Лисков Альфред, военнослужащий 221‐го саперного полка 15‐й дивизии вермахта, в город Владимир-Волынский, в штаб 90‐го погранотряда. В ходе допроса, проводившегося начальником отряда майором Бычковским, Лисков сообщил:

«…перед вечером командир роты лейтенант Шульц заявил, что сегодня ночью после артиллерийской подготовки часть начнёт переход Буга на плотах, лодках и понтонах…»