Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг.

В 10 часов вечера в Сухумскую бухту, подобно старой галоше, хлюпая винтами, вполз направлявшийся в Батум грузовой пароход «Российского общества П. и Т.» «Дмитрий». Через час он покинул порт и вышел в открытое море. Вслед за ним, напоминая лощеного франта, на рейде появился пароход «Цесаревич Георгий». Сенькевич не стал причаливать к пирсу и распорядился спустить на воду две шлюпки, в них сели гребцы и десять пассажиров.

Появление парохода вызвало оживление на набережной: торговцы потрясали вязанками знаменитой вяленой рыбешки — барабульки, сушеной хурмы и баклажками вина, собиратели древностей манили пассажиров артефактами прошлых цивилизаций. Они оставили здесь заметный след. Наивные романтики продолжали искать знаменитое «золотое руно».

Не меньший интерес к курортной жемчужине Кавказского побережья — Сухуму проявили и пассажиры «Цесаревич Георгий». Они с жадным любопытством разглядывали знаменитую городскую набережную, так ярко описанную многими известными писателями. Она вытянулась почти на две версты и, подсвеченная газовыми фонарями, напоминала собой драгоценный пояс. В нем каждый «камень» — величественные развалины древних крепостных стен Диоскурии, помнящие отважных аргонавтов, белокаменная колоннада, под сводами которой писатель Максим Горький не чурался общаться с местными босяками и абреками, был бесценен.

Поклонники творчества другого великого русского писателя Антона Чехова без труда отыскали гостиницу «Франция». В ней он останавливался всего на сутки, но и этого ему хватило, чтобы воспеть божественную красоту здешних мест.

«…Я в Абхазии! Ночь ночевал в монастыре Новый Афон, а сегодня с утра сижу в Сухуме. Природа удивительная до бешенства и отчаяния. Все ново, сказочно, глупо и поэтично. Эвкалипты, чайные кусты, кипарисы, кедры, пальмы, ослы, лебеди, буйволы, сизые журавли, а главное — горы, горы и горы без конца и краю… Сижу я сейчас на балконе, а мимо лениво прохаживаются абхазцы в костюмах маскарадных капуцинов; через дорогу бульвар с маслинами, кедрами и кипарисами, за бульваром темно-синее море…»

Стоянка «Цесаревича Георгия» в Сухуме заняла меньше часа. В кассах было продано всего 13 билетов, эта, как позже оказалось, роковая цифра и пятеро молодых абрековского вида пассажиров не насторожили местных полицейских, лениво полузгивавших семечки, ни тем более команду парохода. Она спешила сняться с якоря и выбраться из Сухумской бухты с ее коварным и изменчивым течением. Не желал медлить и капитан Сенькевич, давно положивший глаз на томную блондинку, изнывавшую скорее не от жары, а от сексуальной неудовлетворенности. Он уже предвкушал с ней бурную ночь и, проводив нетерпеливым взглядом поднявшихся на палубу пассажиров, распорядился сниматься с якоря.

Благостный покой Сухумской бухты нарушили грохот якорной цепи и заработавшего на полные обороты дизеля. Совершив правый разворот, «Цесаревич Георгий» взял курс на Очамчиру — небольшой порт, расположенный вблизи границы Абхазии с Грузией. Морское течение было попутным, через полчаса о Сухуме напоминало блеклое пятно за кормой, впереди мрачной громадой проступил Кодорский мыс. Стрелки на часах показали начало первого, когда размеренный ритм жизни команды парохода и пассажиров нарушили отрывистые команды. Сенькевич бросил недовольный взгляд на палубу, и резкое слово замерло на губах.

Хлесткий выстрел взорвал тишину, а затем серые тени, как по команде, рассыпались по палубам. Налетчики действовали стремительно и, похоже, по заранее разработанному плану. За несколько минут они перекрыли все переходы, отрезали экипаж от пароходной прислуги, а тех пассажиров, кто не лег спать, загнали в каюты и заперли.

Сенькевич лихорадочно зашарил по ящикам в поисках револьвера, но так и не успел достать. На капитанский мостик стремительно ворвались три налетчика. Возглавлял их невысокого роста молодой рыжеусый монах лет чуть больше двадцати пяти по кличке Коба. Сенькевич осекся, когда увидел грозно сверкнувший в лунном свете вороненый ствол револьвера. Рыжеусый не дал ему опомниться и объявил, что они не грабители, а революционеры и что им нужны средства на революцию. В случае сопротивления он пригрозил взорвать пароход. Его решительный вид не оставлял сомнений, что угроза будет приведена в исполнение. Сенькевич подчинился и выдал казенные деньги. Две тысячи рублей — пожертвования на строительство монастыря налетчики не взяли.