Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг.

«…В ответ на мой звонок из Норвегии он (Коновалец. — Примеч. авт.) вдруг предложил, чтобы мы встретились в Киле (Германии) или я прилетел бы к нему в Италию на немецком самолете, который он пришлет за мной. Я ответил, что не располагаю временем: хотя капитан судна и является членом украинской организации, но мне нельзя на сей раз отлучаться во время стоянок больше чем на пять часов. Тогда мы договорились, что встретимся в Роттердаме, в ресторане «Атлант…» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 44).

В результате Павлу удалось избежать возможного капкана германской разведки, державшей Коновальца под плотным колпаком, и тем самым увеличить шансы остаться в живых после выполнения задания.

«Шилка» покинула Берген, неспешно утюжила носом свинцовую северную волну, держала курс на Голландию. Для Судоплатова и Тимашкова потянулись дни томительного ожидания. Они не теряли времени даром, в многочисленных тренировках до автоматизма оттачивали каждое движение с макетом коробки-бомбы, до секунды отмеряли время разговора с Коновальцем и прорабатывали варианты отхода после выполнения акции. К отходу, этому одному из самых ключевых моментов в операции, Павел подходил с особой тщательностью, так как не исключал, что в самый последний момент Коновалец мог изменить место встречи:

«…Я самым внимательным образом изучал все возможные маршруты побега в тех городах, где могла произойти наша встреча с Коновальцем. Для каждого из них у меня имелся детально разработанный план» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 44).

Позади остались холодные волны Баренцева моря, справа в морской дымке возник Туманный Альбион. Нежно-изумрудный оттенок суровых прибрежных скал Шотландии говорил о наступившей весне. «Шилка» взяла курс на юго-восток. С каждым новым днем все явственнее ощущалось живительное весеннее дыхание. Вскоре небо очистилось от свинцово-серых туч и отливало нежной синевой. Солнце все выше вскарабкивалось по небосклону и своими жаркими лучами согревало экипаж команды «Шилки», на лицах моряков появился яркий загар. Свирепые шторма все реже трепали судно, и, на сколько хватало глаз, вокруг простиралось безмятежное море. Так в монотонном течении будней к концу подошел апрель, наступил май. С каждым новым днем Павел становился все ближе к конечной цели и торопил время, чтобы, наконец, сбросить со своих плеч груз колоссальной ответственности.

23 мая 1938 года на горизонте в утренней дымке за лесом портовых кранов проступил Роттердам. Экипаж высыпал на палубу и приготовился к швартовке. Прошло несколько минут, гребные винты вспенили воду за кормой, в воздух взлетели швартовые, судно, ответив мелкой дрожью на работу дизеля, замерло у причала. На борт поднялись представители портовых служб. Проверка длилась недолго. Проводив чиновников до трапа, капитан распорядился приступить к разгрузке судна. Одна часть команды заняла свои места согласно штатному расписанию и приступила к работе, а другая, наиболее отличившихся во время рейса моряков, прошла в кают-компанию на инструктаж к помощнику капитана по политической части. В их числе оказался и Павел. Ему и остальным шестерым матросам, прежде чем сойти на берег и отправиться в увольнение, пришлось в течение двадцати минут выслушать подробные наставления помполита о том, как должен вести себя советский человек в чужом иностранном городе, чтобы не уронить его честь перед лицом буржуазной Европы.

Выслушав наставления помполита, Павел прошел в каюту к капитану, тот был один и понял все с полуслова.

«…Я сказал капитану, который получил инструкции выполнять все мои распоряжения, что, если не вернусь на судно к четырем часам, ему надлежит отплыть без меня. Тимашков, изготовитель взрывного устройства, сопровождал меня в этой поездке и за десять минут до моего ухода с судна зарядил его» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 45).