Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг.

«…Время без десяти двенадцать. Прогуливаясь по переулку возле ресторана «Атлант», я увидел сидящего за столиком у окна Коновальца, ожидавшего моего прихода. На сей раз он был один» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 45).

Удача, которую Павлу пожелал Тимашков, в тот день сопутствовала ему во всем. Он решительно пересек улицу и вошел в ресторан. Время обеда еще не наступило, и в зале было немноголюдно. Коновалец издалека увидел своего «посланца» с Украины, поднялся навстречу, расплылся в широкой улыбке и растрогался, когда появилась коробка шоколадных конфет киевской кондитерской фабрики. Страхуясь от случайности, Павел первой подал ту, где были конфеты, открыл ее и пододвинул к Коновальцу. Тот ответил благодарным взглядом, не избежал искушения и съел несколько штук. И только после этого Павел достал из внутреннего кармана пиджака вторую коробку с взрывным устройством и положил перед Коновальцем. С этого мгновения механизм взрывного устройства начал неумолимый отсчет времени. Секунды складывались в минуты. Последние полчаса земной жизни Коновальца подходили к концу, а он продолжал с жадным интересом расспрашивать курьера о ситуации на Украине и положении боевки ОУН.

До взрыва оставалось всего несколько минут. И только предупреждение Павла, что опоздание на корабль может вызвать осложнения с капитаном и тот не отпустит его в увольнение, вынудили Коновальца прервать встречу и перенести ее на 17 часов вечера. Но этого вечера у главаря ОУН уже не было. Спустя 17 лет пришло время отвечать Коновальцу за злодеяния, совершенные в отношении рабочих киевского завода «Арсенал» и мирного населения западных областей Украины.

Павел на непослушных ногах вышел за дверь ресторана и с трудом сдерживал себя, чтобы не сорваться на бег. Позади осталась парковка для машин, он перешел на другую сторону улицы, когда за спиной громыхнул взрыв. 23 мая 1938 года личное задание Сталина было выполнено. Тот, кто пытался уничтожить министра иностранных дел СССР Литвинова, на ком была кровь тысяч безвинных, сам угодил в ту яму, что рыл для других.

Павел Анатольевич так описывал то, что он испытывал в те мгновения, которые определяли его и жизнь Коновальца:

«…Мы пожали друг другу руки, и я вышел, сдерживая свое инстинктивное желание тут же броситься бежать.

Помню, как выйдя из ресторана, свернул направо на боковую улочку, по обе стороны которой расположились многочисленные магазины… Выходя из магазина, я услышал звук, напоминающий хлопок лопнувшей шины. Люди вокруг меня побежали в сторону ресторана…» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 45–46).

При всей важности задания Сталина и длительной морально-психологической подготовке к его выполнению Павел Анатольевич прежде всего оставался человеком. Убить даже преступника, на котором немерено безвинной человеческой крови, приговоренного судом к смерти, было и остается тяжелым испытанием для человека, ценящего свою и чужую жизнь.

«…Возле бельгийской границы я заказал обед в местном ресторане, но был не в состоянии притронуться к еде из-за страшной головной боли» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 45).

В конце концов профессионализм взял верх над эмоциями, Павел собрал волю в кулак и дальше действовал по инструкции Шпигельглаза:

«…В первом же из них (магазине), торгующем мужской одеждой, я купил шляпу и белый плащ… Я поспешил на вокзал, сел на первый же поезд, отправлявшийся в Париж, где утром в метро меня должен был встретить человек, лично мне знакомый. Чтобы меня не запомнила поездная бригада, я сошел на остановке в часе езды от Роттердама» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 45).