Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг.

Сойдя с поезда и нигде не задержавшись, Павел взял такси, на нем пересек голландско-бельгийскую границу, доехал до Брюсселя и там сел на ближайший поезд, идущий на Париж. С этой минуты он уже был недосягаем для голландской полиции. Она же разрабатывала ложный след и подвергла интенсивному допросу «тень Коновальца» — телохранителя Барановского. И на то у нее имелись веские основания. «Тень Коновальца» — Пан Инженер в тот роковой для главаря ОУН день не оказался рядом. Барановский был арестован, но после первых же допросов его отпустили. У него имелось железное алиби — железнодорожный билет на поезде из Берлина в Роттердам, который прибыл к месту, когда Коновалец был уже мертв, а также показания нескольких свидетелей.

Оставив Барановского в покое, полиция принялась разрабатывать другую версию — о причастности к ликвидации Коновальца советской спецслужбы. Полицейские ринулись в порт и подвергли тотальной проверке все советские суда и экипажи, но так и не обнаружили того, кого описал официант из ресторана «Атлант». И тогда все усилия полиции и спецслужбы сосредоточились на поиске молодого человек, запечатленного наружкой германской контрразведки на фотографии во время его встречи с Коновальцем в Берлине. Она поступила в Роттердам из столицы Германии поздно вечером, когда Павел был уже на пути в Париж. Качество фотографии было невысоким, и вряд ли бы с помощью ее удалось бы установить ликвидатора. Поиски загадочной связи Коновальца, с которой он встречался в тот роковой для себя день, затянулись и не дали результата. «Шилка» покинула порт Роттердама без своего радиста, для команды он стал предателем-невозвращенцем.

К этому времени Павел уже находился в столице Франции — Париже и, наконец, вздохнул с облегчением. Теперь он был не один и мог рассчитывать на поддержку сотрудника разведки Ивана Агаянца, работавшего под «крышей» третьего секретаря советского посольства. До явки с ним оставались вечер и вся ночь. Чтобы лишний раз не светиться перед полицией, Павел не стал останавливаться на ночлег в отеле, решил прогуляться по вечернему Парижу, а когда ноги загудели от усталости, зашел в ночной кинотеатр и все сеансы напролет проспал. С наступлением утра следующие несколько часов он прогулялся по Парижу и, прежде чем отправиться на явку с Агаянцем, привел себя в порядок в парикмахерской. После бритья и стрижки его окончательно покинуло гнетущее чувство того, что ему пришлось совершить в отношении Коновальца. С ног словно сняли невидимые гири, и Павел всей душой отдался очарованию Парижа. Прогуливаясь по улицам и заглядывая в магазины, он не заметил, как пролетело время, и опоздал на явку с Агаянцем. Стрелки часов перевалили за 10.00. Угроза остаться без связи, один на один в малознакомом и враждебном городе становилась реальной. Срываясь на бег, он спустился в подземку, взглядом поискал Агаянца и с облегчением вздохнул.

«…Он уже уходил, но, заметив меня, тут же вернулся и сделал знак следовать за ним» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 46).

На выходе из метро Агаянц взял такси, они проехали в ресторан, располагавшийся в Булонском лесу, и там позавтракали. Павел, строго соблюдая одно из важнейших правил разведки: коллега должен знать не больше того, что должно, ни словом ни обмолвился о выполнении задания, передал Агаянцу вальтер и попросил срочно шифром сообщить в Москву записку следующего содержания:

«Подарок вручен. Посылка сейчас в Париже, а шина автомобиля, на котором я путешествовал, лопнула, пока я ходил по магазинам» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 46).

После завтрака Агаянц отвез Павла на явочную квартиру советской разведки в пригороде Парижа. В ней ему пришлось провести около двух недель в ожидании дальнейших указаний Центра и новых документов прикрытия. Теперь, когда угроза жизни миновала, его интересовало только одно — результаты акции по Коновальцу.

В местных газетах не было ни одного слова об «инциденте в Роттердаме». И только спустя десять дней наступила ясность, в прессе появились сообщения «о странном происшествии в Роттердаме» — гибели при взрыве на улице лидера ОУН Коновальца. Журналисты выдвигали три версии: первая — его устранили большевики, вторая — конкуренты из соперничающей группировки ОУН и третья — месть поляков за убийство украинскими националистами своего министра внутренних дел Б. Перацкого.

Тем временем полиция и спецслужбы продолжали поиски загадочного человека, запечатленного на фотографии, поступившей из Берлина. Но ни они, ни Барановский, ни СБ ОУН так и не смогли опознать неизвестного, не говоря уже о том, чтобы выйти на след этой загадочной связи Коновальца. Все, что им удалось установить, состояло в том, что 23 мая 1938 года в ресторане «Атлант» имела место конспиративная встреча Коновальца с одним из: