Станция «Гермес»

      — Пожалуй, мне придется признаться в своего рода научном грехе, — сказал он и засмеялся, очевидно решив, что сказал что-то смешное. — Дело в том, что я тайный конспирограф. Знаете ли вы, друзья, что такое конспирография? Спорю, что нет, потому что эту науку изобрел я сам. Конспирография — это наука о тайных обществах. Вероятно, я единственный в мире конспирограф.

      Тут он снова засмеялся мелким дребезжащим смехом.

      — Многие годы я собираю знания об обществах, которые принято называть тайными. Франкмасоны, иллюминаты, розенкрейцеры, тамплиеры… Названия этих религиозных и эзотерических братств находятся на слуху, особенно в отношении масонов. Но помимо вольных каменщиков существовали еще более закрытые группы, ускользнувшие от внимания общественности по причине необычайно высокой степени конспирации. Я систематизирую сведения, изучаю историю возникновения, ритуалы, этику и философию этих организаций, находя в том великий смысл и отраду для сердца. Это мое тайное хобби. Тайное — потому что в научной среде увлекаться этой темой — признак дурного тона. Мои коллеги считают, что воспринимать всерьез все эти великие ложи, циркули и фартуки — значит уподобляться шарлатанам и писакам, торгующим сенсациями. Таким образом, помимо своей воли я превратился в тайного исследователя тайных же сообществ.

      Он снова осмотрел всех по очереди, очевидно, ожидая реакции на свое шокирующее признание, но все молчали.

      Тогда Уссольцев неожиданно спросил:

      — Друзья, слышали ли вы о гермесианах?

      И хотя никто не успел ничего сказать, сам же и ответил:

      — Гермесианство, или секта гермесиан — малоизвестное и самое загадочное общество, когда-либо существовавшее на свете. Некоторые из исследователей считают их разновидностью франкмасонов, но это не совсем так. По одной из версий, которой я придерживаюсь, первые кружки гермесиан возникли еще на заре христианства, за много веков до возникновения Великой Ложи, но впоследствии развивались параллельно и инклюзивно…

      Увлекшись, Уссольцев очевидно подзабыл, что он вовсе не на университетском семинаре, и принялся сыпать непонятными терминами, но никто из слушателей не протестовал. Антон только заметил, что Богиня усиленно шевелит губами, очевидно, пытаясь повторить чудные незнакомые слова.

      — …масоны вышли из гильдий вольных каменщиков, строительных профсоюзов, как сейчас бы сказали, а гермесиане сформировались из среды ученых и философов, элиты алхимической науки, почитателей Гермеса Трисмегиста, возведенного в ранг верховного божества. По неизвестной нам причине, о которой мы можем только гадать, гермесиане проникают во все франкмасонские ложи начиная со второй половины восемнадцатого века, сосуществуя наравне с масонами и исполняя те же самые ритуалы, таким образом маскируясь и мимикрируя под масонов.

      — Криптоконтейнер, — машинально отозвался Антон. — Как если бы спрятать один зашифрованный файл в другой.

      Эта импровизированная лекция начала невольно его увлекать.

      — Пожалуй, — согласился Уссольцев и снова схватился за бороду. Теперь у Антона появилась догадка, что волосяной покров на лице ученого каким-то образом отвечает за стимуляцию мыслительных процессов. — Несколько столетий гермесиане представляли собой образец тайного общества внутри тайного общества, и по этой причине исследование этой удивительной секты представлялось весьма трудной задачей. Существуют лишь косвенные свидетельства в пользу того, что гермесианство проникло в Российскую империю лишь во второй половине восемнадцатого века, инфильтрировавшись в одну из четырнадцати масонских лож, предположительно в ложу Урании в Санкт-Петербурге, а позднее распространившись на другие ложи. Мы знаем почти всех великих масонов того времени, но нам неизвестны имена тех, кто входил в сообщество гермесиан, ибо закрытость этой группы была беспредельной даже по современным меркам.

      Внезапно очнулся рыжий иностранец, который до этого помалкивал.

      — Вы говорите, эти люди называли себя гермесианами? Это значит, что секта связана с именем графа Гермеса Велесова, моего предка?

      Уссольцев утвердительно кивнул.