Станция мёртвых сердец (СИ)

Глаза Дугласа сверкнули, и рука едва заметно сдавила скулу Артура, но почему-то Эссексу не было страшно. Он упивался тем чувством, которое ощущает человек, стоя на самой кромке морских волн, зная, что следующий вал может захлестнуть тебя с головой.

— Я не должен, но я отвечу, если ты ответишь первым.

Дуглас наклонил голову набок. Ему было любопытно.

Губы Артура едва заметно дёрнулись.

— Твой шрам. Откуда он?

Пальцы Дугласа на мгновение сжались и тут же исчезли.

Дуглас откинулся назад, повернув голову набок и уставившись в чёрную даль космоса. Артур не мог понять, злится он или нет.

— Я отвечу, — сказал Дуглас спустя несколько минут, когда Артур уже допивал кофе и думал о другом. — Этот шрам — моя награда за верность. Большего я сказать не могу.

— Как и я.

Дуглас повернулся к Артуру, и на лице его читалось раздражение, будто он вынужден был спорить с ребёнком.

— Почему ты считаешь, что твои тайны важнее моих? — спросил Артур между тем.

Дуглас поджал губы и какое-то время смотрел на него.

— Я знал одного офицера, — произнёс он наконец, — который начинал ещё космопехом на Картуке. Знаешь тот бой?

Артур сосредоточенно кивнул. Он не ожидал, что Дуглас станет говорить с ним о подобных вещах, но теперь неожиданно остро ощутил, как хотел задать этот вопрос давным-давно, ещё до того, как встретил живого Дугласа.

— Я думал, там никто не выжил, — сказал он тихо.

— Десять, — ответил Ретт, — выжило десять человек. Но это не столь важно. Тот офицер прошёл войну почти до конца, когда встретил сенатора Стенфилда. Стенфилд предложил ему интересный… проект. Он должен был выступить на стороне Нового Мира.

Дуглас замолчал, и Артур увидел, как барабанят его пальцы по столу.

— В общем, он поверил и повернул оружие против старой власти. А когда всё закончилось, Стенфилд объявил его преступником и приказал расстрелять вместе с ещё десятком военных преступников.

Дуглас усмехнулся.

— Справедливо, не находишь?

Артур промолчал, ожидая продолжения, но Дуглас отвернулся и замолк.

— И как ты выбрался? — спросил Артур, не выдержав долгого молчания.

— Никак, — Дуглас пожал плечами и приложил пальцы ко лбу, — почти никто не стал стрелять. Но больше я не пытался выделываться и строить из себя героя. Я расправился с теми, кто отдавал приказы, и начал новую жизнь — такую, в которой они уже не смогли бы меня достать.

— И за этим всё это, — Артур кивком головы обвёл отсек.

Один уголок рта Дугласа приподнялся вверх, в вялой попытке улыбнуться.

— Нет. Это — для Жозефины. Но вряд ли тебе будет интересно это слушать.

Артур поджал губы и отвернулся. Ему и в самом деле было неинтересно.

— Теперь ты.

Он искоса посмотрел на Дугласа и опять повернулся к окну.

— Это тоже не будет приятно слышать.

— У тебя кто-то был?

— Можно и так сказать.

Дуглас побарабанил пальцами по столу.

— Я пытаюсь, Ретт, правда пытаюсь, — он осторожно поднял глаза, а затем, мгновенно решившись, пересел в кресло рядом с

Дугласом и уткнулся носом ему в плечо. — И… я хотел сказать… Спасибо.

Дуглас отвернулся. Однако рука его легла Артуру на поясницу и прижала к себе.

— Не надо, — сказал он тихо, не глядя на Артура, — я ничего не сделал.

Артур промолчал, только попытался закопаться носом ему в подмышку.

Ретт, не выдержав, усмехнулся.

— Что ты там ищешь?

— Тебя, — Артур по-детски прижал сложенную в кулак руку к губам, закусил палец и прикрыл глаза.

Дуглас скосил глаза и смотрел на него некоторое время. Артур был хрупким, как стекло. И таким же твёрдым, как лёд. Это странное сочетание колкости и чувственности зачаровывало.

Дуглас отвернулся и опять посмотрел в окно. Перед глазами встало лицо Жозефины — таким, каким оно было шестнадцать лет назад. Она и сейчас была красива, но тогда казалась по-настоящему хрупкой. Какое-то время он даже думал, что встретил ту самую часть себя — и, уже когда они стали супругами, понял, насколько ошибся. Это был не алмаз, а всего лишь стекло. За это он ненавидел её всем сердцем — ненавидел до сих пор, почти не вспоминая о том странном ощущении законченности, которое обретал с ней когда-то. Теперь история повторялась, и вопреки всему, что он наговорил три дня назад, Дуглас боялся, до смерти боялся ошибиться. Он знал себя достаточно, чтобы представлять, как опасны бывают эти самые решения, принятые в один миг. Они не раз уже разрушали и чужие жизни, и его собственную. Ещё не поздно было отказаться, отпустить Артура, простив ему этот нелепый долг. Сто двадцать тысяч… Жозефина в месяц тратила больше. И что с того, что деньги не принесли плодов. Мальчик был хорош, но проститутку с гладким и нежным телом можно было снять и за меньшие деньги. Если бы он хотел всего лишь проститутку…

Дуглас чуть потянул Артура, желая уложить себе на грудь, но тот крепко вжался в своё уютное гнёздышко и шевелиться не хотел. Кажется, он спал.

Ретт всё же подтянул его чуть повыше, поймав недовольный мурлыкающий стон, и уткнулся носом в пушистый затылок.

Артур пах мятой. И ещё немного корицей. Дугласу внезапно невыносимо захотелось стиснуть его и прижать к себе с такой силой, чтобы их тела соединились под прессом в одно.