Станция Одиннадцать

— Как звучит инструкция?

Всем участникам пришлось ее зазубрить.

— Каждому известен конечный пункт маршрута, — проговорила Александра. — Если мы вдруг разделимся в пути, необходимо добраться до конечного пункта и ждать.

— И где этот пункт сейчас?

— Музей Цивилизации в аэропорту Северн-Сити.

— Правильно.

Дирижер умолкла, глядя на собравшихся. В лесу сгущались тени, но полоса неба над дорогой по-прежнему светилась розовым — сквозь облака пробивались последние лучи заходящего солнца.

— Я провела в пути уже пятнадцать лет, — продолжила дирижер. — Саид пробыл со мной двенадцать лет, а Дитер и того больше.

— Сперва он был со мной, — сказал Гил. — Мы вместе покинули Чикаго.

— Я не оставлю ни одного из них по доброй воле. — Глаза дирижера заблестели. — Однако не стану рисковать всеми вами и задерживаться здесь еще на день.

Ночью они выставили двойной дозор, по четверо, и выдвинулись в путь до рассвета. Влажный воздух между стенами леса, мраморные облака над головой. Аромат хвои. Кирстен шла рядом с первой повозкой, стараясь ни о чем не думать. Ее охватило ощущение, что она никак не проснется от кошмара.

Труппа остановилась только ближе к вечеру. В новом мире лето стало невыносимо жарким. За деревьями мерцала вода озера. Трудно было сказать, пригород это или уже нет. Просто промежуточные земли, где дома строили прямо посреди леса. До аэропорта оставалось три дня пути. Кирстен сидела на бревне, обхватив голову руками, и думала. Где же вы, где же вы, где же вы?.. Август опустился рядом.

— Мне жаль, — произнес он.

— Их похитили, — сказала Кирстен, не поднимая головы. — Я все время вспоминаю россказни пророка в Сент-Деборе — про свет.

— Кажется, я не слышал, я собирал вещи.

— Они называют себя светом.

— И что?

— Если ты свет, — проговорила Кирстен, — то твои враги — тьма, верно?

— Возможно.

— Если ты свет, если твои враги — тьма, ты найдешь оправдание всему. Ты переживешь все, потому что не остановишься ни перед чем.

Август вздохнул:

— Мы можем только надеяться. Верить, что ситуация прояснится.

Однако из четырех групп, которые отправились на поиски ужина, до лагеря добрались лишь три с половиной.

— Я оглянулся, а ее нет, — говорил Джексон о Сидни, кларнетистке.

Он пришел один, потрясенный. По его словам, они нашли речушку примерно в четверти мили от лагеря. Джексон опустился на колени, чтобы наполнить бутылку водой, а когда поднял голову, Сидни уже исчезла. Может, упала в воду? Нет, раздался бы всплеск, ответил Джексон, да и он стоял ниже по течению, так что она проплыла бы мимо. Вдобавок речушка неглубокая, с ровными берегами. Вокруг не было никого, только деревья. При этом его не оставляло ощущение, что за ним наблюдают. Джексон позвал Сидни; она не отозвалась. И тут он заметил, что птицы перестали петь. Лес погрузился в тишину.

— Где Оливия? — вдруг спросила Лин.

Девочка играла с тряпичной куклой в первой повозке.

— Чтобы я все время тебя видела! — прошептала Лин. — Даже не так — чтобы ты все время была рядом, ясно?

— Они с Дитером были близки, — сказала первая гобоистка.

Все притихли, думая о Сидни и пытаясь вспомнить хоть что-нибудь толковое. Не была ли она сама не своя в последнее время? Все развели руками. И как определить это «сама не своя» в такие жуткие дни? Какими теперь вообще должны быть люди на вид?

— На нас что, охотятся? — спросила Александра.

Звучало правдоподобно. Кирстен оглянулась на темнеющие деревья. Участники «Симфонии» собрались было на поиски, но уже стемнело. Разжигать костер не стали — слишком опасно, пришлось ужинать вяленой крольчатиной и сушеными яблоками, а затем готовиться к нелегкой ночи. Утром пять часов проискали кларнетистку, однако так и не нашли ее и снова двинулись в путь под палящим солнцем.

— Разве их могли всех похитить? — Август шел рядом с Кирстен. — Дитера, Саида, кларнетистку?

— Справились совершенно беззвучно?.. Может, они просто ушли.

— Бросили нас?

— Да.

— Почему?

— Не знаю.

Позже кто-то сообразил, что надо обыскать вещи кларнетистки, и обнаружил записку: «Дорогие друзья, я вдруг ощутила неизмеримую усталость и отправилась отдохнуть в лес». И все. Судя по дате, либо она была написана одиннадцать месяцев назад, либо кларнетистка не знала, какой сейчас год и месяц. В новой эре точные даты редко имели значение. Саму записку явно много разворачивали и снова складывали — бумага была мягкой на сгибах.

— Ну, тут вообще можно долго гадать, — сказал первый виолончелист. — Например, она написала записку год назад, а потом передумала.

— Может, год назад, — отозвалась Лин. — А может, и на прошлой неделе. Я думаю, записка говорит о суицидальных намерениях.

— Где мы были год назад? Кто-нибудь помнит?

— Макино-Сити, — произнес Август. — Нью-Петоски, Ист-Джордан, разные местечки вдоль побережья по пути к Нью-Сарнии.

— Не помню, чтобы Сидни казалась другой год назад, — промолвила Лин. — Она грустила?

Никто не мог ответить наверняка. Каждый жалел, что не уделял ей больше внимания. Разведчики докладывали, что и впереди, и сзади на дороге ни души. И все-таки казалось, что из леса за ними постоянно наблюдают.