Станция «Звездная»

Как у большинства глупых людей, некомпетентность удачно сочеталась у Тарасюка с манией величия. В его частых ошибках всегда оказывался виноват кто-то другой, ассистент, анестезиолог, иногда пациент, но только не непогрешимый Тарасюк. Однажды он, не умея собрать кость при остеосинтезе, так наорал на своих клинических ординаторов, что те залезли к нему в учебную комнату и поменяли стоящему возле доски человеческому скелету череп с тазом и мелом написали на доске «homo tarasikus». Так у профессора не хватило ума даже на то, чтобы по-тихому поставить все на место. Он помчался жаловаться начальнику, по дороге рассказывая всем встречным-поперечным, что эти гады учинили у него в кабинете, заинтригованные коллеги приходили посмотреть и уползали, титаническим усилием воли сохраняя перед Тарасюком серьезное лицо.

Только в операционной рядом с Тарасюком было не до смеха. Как Ян ни старался показать ему операционное поле, как ни оберегал сосудистый пучок, профессор все-таки пропорол вену, и сразу стал бестолково суетиться, пихать зажимы вслепую, на авось, что могло бы привести только к еще большим повреждениям. Ян придавил тампоном, попросил у сестры сосудистые инструменты и шовный материал.

Пришлось накладывать сосудистый шов практически без ассистента, да еще и сохраняя почтительность, чтобы ненароком не задеть хрупкое эго Тарасюка.

Благо повреждение вены оказалось точечным, хватило нескольких стежков, чтобы остановить кровотечение.

Дальше дело пошло спокойнее, профессор стал действовать в ране осмотрительнее, под контролем глаза, зато Ян узнал про себя, что и пинцет-то он держать не умеет, и тупфером только поле закрывает, и вообще руки у него дырявые. Ян не вслушивался, просто делал свое дело и с тоской поглядывал на часы, стрелки на которых двигались слишком уж медленно.

Закончили только в пять, значит, Соня давно ушла домой, ибо рабочий день у рентгенологов короткий.

Ян позвонил, позвал на свидание, но Соня сказала, что очень уютно сидит с книжкой под пледиком и не собирается вылезать из своего гнездышка. Пожелав хорошего вечера, Ян положил трубку с облегчением – после нудной многочасовой операции он сам не хотел никуда идти.

Дома никого не было. Дима Лившиц обретался в анатомичке или у очередной страшной женщины, к которым питал необъяснимую слабость, а Вася утром предупредил, что останется дежурить с Диной. У них в отделении запила последняя санитарка, и мыть вечером полы обязали медсестер, вот Вася и полетел трудовым десантом, чтобы Диночка не пачкала ручки.

Ян сказал, что Дина обнаглела, а Вася решает не тот половой вопрос, который надо, но Лазарев молча и решительно засунул в сумку старую хирургическую робу.

…Колдунов давно отвык быть один в квартире. Прошелся по большой комнате, покурил в кухне, наслаждаясь одиночеством, только вместо удовольствия вдруг сделалось не по себе.

Ян включил телевизор, чтобы хоть немного разбавить тишину, но от казенного жестяного голоса диктора стало только хуже. Речь шла о великой силе перестройки, Ян поморщился и выключил. От политики у него ум за разум заходил, порой, слушая речи партийных руководителей, он не мог понять, дурак он есть или дурака из него делают. На всякий случай Колдунов убрал звук.

Пора садиться за ксерокопии журнальных статей, которые он принес с работы, ведь дома так редко выпадает возможность спокойно поработать! Так редко, так редко, но все же чаще, чем он этой возможностью пользуется.

Устроившись за круглым столом, стоящим в большой комнате возле окна, Ян включил свет и вооружился лупой. Ксерокопии были не очень отчетливые, и приходилось буквально расшифровывать английский текст. За разбором каждого слова терялся общий смысл, и через час работы Ян почувствовал, что мозг вскипает и надо срочно выйти покурить.

В кухне взгляд его упал на пузатую эмалированную кастрюлю, после отъезда Николая Ивановича сосланную за ненадобностью на верхний шкафчик. Встав на табуретку, Ян снял ее, сдул с крышки пыль и решил сварить суп, благо в морозилке давно лежала доисторическая кость, а в ящике для овощей было полно морковки и капусты.

Кость с грохотом упала на дно кастрюли, и работа закипела. Ян шинковал овощи, снимал накипь, солил, а заодно вспоминал биохимию, коагуляцию белка, онкотическое и осмотическое давление и прочие интересные штучки и удивлялся, как легко они всплывают в голове.

Приятно было думать, как завтра Вася придет домой после дежурства и целого дня учебы, а дома ждут наваристые щи. И Димка тоже с удовольствием похлебает.