Старая легенда

— Я хотел сказать, что это предание может нас немного развлечь. Мы не знаем конца и вправе предположить такие ужасы, каких не может быть в действительности. Поэтому нам будет интересно искать портрет героя легенды именно сегодня ночью. Завтра многообещающая история может закончиться банально, и поиски уже не доставят удовольствия.

— Согласен. Вернёмся на эту ночь в детство и отправимся на поиски таинственного и ужасного портрета. Кто вы по специальности?

— Физик.

— Вам будет труднее отвлечься от действительности, чем мне, — заметил Гонкур.

— Это ещё почему?

— Я археолог и постоянно витаю в мире догадок и предположений, а вы изучили строгие законы природы и способны дать естественное объяснение самым необычайным явлениям.

— Если бы вы были физиком, вы бы этого не говорили, — горячо возразил Медас. — Нам тоже приходится сталкиваться с такими явлениями, с которыми не сравнится самая изощрённая мистика. После некоторых опытов чувствуешь себя, как после спиритического сеанса.

— Вы и это пробовали? — удивился Гонкур, не предполагавший обнаружить в женихе Мигелины такое мальчишество.

— Только в ранней молодости, — приглаживая белокурые волосы, оправдывался Медас. — Вы уже осмотрели эту комнату?

— Портрета здесь нет. Идём дальше?

— Вперёд! — откликнулся Медас.

Они долго плутали по этажу, попадая по нескольку раз в одни и те же комнаты. Наконец, уже отчаявшись, они выбрались в какой-то коридор и прошли по нему в дальний конец дома. Сюда, по-видимому, сносили всю рухлядь, ненужную в жилой части дома. Искатели приключений пробирались между старыми, давно вышедшими из моды вещами. Неуклюжие массивные столы и кресла загораживали проход, вдоль стен без всякой системы стояли громоздкие шкафы и секретеры. Посуда за стёклами таинственно светилась, а запылённые фарфоровые фигурки пастушков, пастушек, дам, кавалеров, детей, мосек, кошек и попугаев приятно оживляли заброшенные комнаты.

В одном из узких помещений без окон Гонкур первым делом заметил старую шляпу с загнутыми полями. Он как мог тщательнее сдул с неё пыль, надел на голову и, подбоченившись, повернулся к товарищу.

— Гонкур, а ведь вы очень красивы! — воскликнул тот.

— По контрасту со шляпой, — скромно уточнил археолог.

— Нет, правда! С вашими усиками вы можете смело выставить свою кандидатуру на место первого красавца города и затмите хвалёного Нигейроса.

— Этой шляпе лет двести, — отметил Гонкур.

— По её виду я бы дал больше, — заверил его Медас.

— Нет, в самом деле! — убеждённо сказал Гонкур. — Обратите внимание на ленточку на тулье и форму пряжки.

— Я не археолог, я физик, — объявил Медас с важным видом, — и я наблюдаю здесь физические законы, в результате которых эта шляпа пришла в полную ветхость не менее, чем за двести лет небезупречного хранения. Обратите внимание на следы плесени и на густой слой пыли, сдуть которую вам никогда не удастся.

— Может быть, её носил сам Нигейрос, — благоговейно предположил Гонкур, явственно ощутивший глубокую пропасть во времени, отделявшую его от владельца шляпы.

— А теперь носите вы. В этом и заключается преемственность поколений. Вам шляпа подходит больше. На Нигейросе она не привлекала внимания, а выйдите в этом предмете на улицу вы, и около вас немедленно соберётся толпа, готовая осыпать щедрой милостыней.

Гонкур улыбнулся и направился к огромному зеркалу, прислонённому к стене, чтобы поглядеть, как он выглядит в шляпе, сделанной два столетия назад, а Медас пошёл к противоположной стене, на которой висел чей-то портрет.

Оба крика слились в один. Из темноты зеркала над плечом своего отражения Гонкур встретил горящий дерзкой насмешкой взгляд мужчины в такой же точно шляпе, как у него самого, только новой. Это было лицо поразительной, если не сказать сверхъестественной, красоты. И вмиг насмешка исчезла из глаз, и они стали строгими и суровыми. Лишь где-то, в какой-то непостижимой глубине этих необычайных глаз затаился торжествующий смех, в любую минуту готовый прорваться наружу.

Как заворожённый, Гонкур глядел на таинственное лицо, не замечая, что рот у него полуоткрыт, глаза расширены от ужаса, а рука прижата к груди. С трудом овладев своими чувствами, он отвернулся от зеркала и увидел Мидаса с поднятой над головой свечой, в остальном стоящего в такой же позе, из которой только что вышел Гонкур.

— Вот он, — сказал Гонкур, только чтобы нарушить тишину, а голос его, против воли, прозвучал глухо.

Он подошёл к портрету и всмотрелся в изображение. Волосы Нигейроса, выбивавшиеся из-под шляпы, красивыми волнами с двух сторон подали на лоб.