Старая легенда

Не ожидавший встретить здесь старика и Медаса, Витас остановился в дверях. Предполагая, что у мальчика к нему особое дело, вроде того. Какое они запланировали с ним на будущую ночь, Гонкур подошёл к нему.

— В чём дело? — шепнул он и насторожился, увидев испуганные глаза. — Что случилось?

— Господин Гонкур, — запинаясь, заговорил Витас, — мы играли в карты. Проигравший должен был поставить свечу перед портретом Нигейроса.

— И ты проиграл, а сходить туда в одиночку не решаешься? Кстати, ты знаешь, что за тобой наблюдает Клодия?

— Она пришла со мной, — прошептал Витас.

— Вы что же, оба проиграли, или…

Гонкур испугался собственной догадки.

— Нет, проиграла Чорада.

— Когда она ушла? — спросил молодой человек, бледнея.

— Пятнадцать минут назад.

— Кто ушёл? Куда ушёл? — забеспокоился старик, тщетно прислушивавшийся к разговору.

— Чорада проиграла в карты и ушла ставить свечу перед портретом Нигейроса, — быстро объяснил Гонкур. — Я иду туда.

Господин Вандесарос прерывисто задышал.

— Беги! — прохрипел он.

Гонкура в комнате уже не было. Медас рванулся за ним.

24

Комнату с портретом они нашли на удивление легко, но последние метры пробирались тихо и осторожно, боясь напугать девочку слишком шумным и быстрым вторжением. Гонкур первый заглянул в полуоткрытую дверь. Он не сразу разглядел в дальнем углу сжавшуюся в комочек и обхватившую голову руками Чораду. Пока он обдумывал, как лучше дать ей понять, что она уже не одна и никакой призрак ей не угрожает, Медас решительно шагнул в дверь. Раздался тихий крик, но девочка не изменила положения, только ещё больше сжалась и как-то вся поникла.

Гонкур вошёл вслед за другом и нагнулся над Чорадой, которая была без сознания, но быстро пришла в себя. Он осторожно поставил её на ноги. Девочка медленно обвела безумными глазами комнату, надолго остановила взгляд на поддерживающем её Гонкуре и как-будто начала успокаиваться, но, увидев, как в дверь въехал на своём кресле старик Вандесарос, подталкиваемый Витасом и Клодией, отшатнулась от молодого археолога, вырвалась из его рук и отскочила к портрету. Она долго, не мигая, смотрела на красивое насмешливое лицо Нигейроса и вдруг с воплем бросилась опять к Гонкуру. Не добежав до него шага три, она упала и забилась в ужасном припадке. При тусклом свете двух свечей это зрелище было особенно страшным. Гонкур крепко прижал к себе голову и плечи девочки, поймал её руки и, послав Медаса за холодной водой. С тревогой ждал, когда припадок кончится. Ему хотелось отослать детей, но он ни на секунду не мог отвлечься.

"Беги за мамой!" — дошли до его сознания слова Витаса, и в голове вяло шевельнулось удивление на свою недогадливость и находчивость мальчика. Действительно, госпожа Кенидес была здесь необходима.

Потом Гонкур почувствовал, как чьи-то заботливые руки ухаживают за девочкой.

— Она не расшиблась? — спросила госпожа Кенидес. — Принесите лёд!

Припадок закончился, и Чорада лежала теперь неподвижно. Гонкур осторожно передал её в объятия сидящей на полу старой дамы, медленно встал, чувствуя, что суставы у него совершенно одеревенели, и вдруг со страхом уставился на господина Вандесароса. Тот бессильно лежал в кресле. Губы его посинели, кожа приобрела землистый оттенок, дыхание было затруднено. Гонкур в замешательстве обернулся. Он не знал, какими лекарствами пользуется старик, где они лежат, а все столпились около девочки, не замечая опасного состояния инвалида.

— Каремас, быстрее сюда! — позвал он.

Юноша оглянулся и потянул за руку Мигелину. Та вскрикнула и бросилась вон из комнаты. Через две минуты она уже вернулась с лекарством и хлопотала около старика. Каремас помогал ей, а Гонкур и рад был помочь, но не знал, что надо делать, и лишь стоял рядом, страстно желая, чтобы его другу поскорее стало лучше. В голову лезли тяжёлые предчувствия, а глупое напыщенное проклятие Нигейроса, по которому после каждой смерти должно было следовать ещё четыре, навязчиво звучало в ушах. К счастью, дыхание господина Вандесароса стало ровнее, и за его жизнь можно было не опасаться.

Группа возле Чорады зашевелилась, и Гонкур поспешил туда. Он ни в чём не был повинен, не совершил ни одного предосудительного поступка, но чувствовал какую-то вину, то ли за невозможность оказать существенную помощь, то ли за промедление у входа в эту комнату, позволившее Медасу слишком поспешным появлением ещё больше напугать Чораду, а может, за своё присутствие в доме, где приём гостей считается предзнаменованием беды.

— Надо перенести её наверх, — сказала госпожа Кенидес.

Гонкур молча опустился на одно колено, осторожно взял девочку на руки и встал. Хозяйка дома пошла вперёд, показывая дорогу. Проходя мимо старика, Гонкур убедился, что ему значительно лучше.