Старая Москва. Старый Петербург

Император не присутствовал при освящении храма; воспитанный в правилах лютеранства, он не любил ходить в русскую церковь и подчиняться ее обрядам. Пока Петр III жил еще в Голштинии ребенком и была надежда, что он вступит на русский престол, его учили Закону Божию у иеромонаха Греческой церкви; но по вступлении Анны Иоанновны на престол надежда эта рушилась, и к Петру был приставлен пастор для обучения «лютеранской догме». После приезда его в Петербург и объявления наследником русского престола он опять стал исповедовать православную веру, и к нему был назначен императрицей Елисаветой законоучитель Симон Тодорский[357]. Елисавета даже сама учила его креститься по-русски. Но Петр не особенно охотно подчинялся ученью и догматам Православной церкви, он спорил с Тодорским, и часто так горячо, что нередко бывали призываемы его приближенные, чтобы охладить его горячность и склонить к более мягким выражениям. Петр также никогда не соблюдал постов, он ссылался всегда по этому поводу на пример своего деда Петра I, который тоже не мог есть ничего рыбного. При вступлении своем на престол Петр III послал предложение духовенству ходить в светском платье и обратить внимание на излишек икон в церквах. Новгородский архиепископ Димитрий воспротивился этому нововведению и получил приказание тотчас же выехать из Петербурга. Впрочем, через неделю император простил его. Позднее, в царствование Екатерины II, духовенство, бывшее на службе за границей, по возвращении в Россию имело уже право брить бороды и ходить в светской одежде. Первый из православных священников брил бороду Самборский, известный друг Сперанского, занимавший в царствование Екатерины, Павла и Александра весьма почетное место в духовной иерархии. Такое бритье бороды очень скандализировало многих наших священников, и раз по этому случаю у Самборского был спор с митрополитом Гавриилом; Храповицкий характеристично описывает этот спор в своих записках: «Когда в 1788 году, 20 мая, духовенство собралось для освящения царскосельской Софийской церкви, то пред освящением в алтаре, до прибытия императрицы, произошла ссора у митрополита Гавриила с Самборским из-за бороды, которую брил Самборский» и т. д.

Если верить рассказам современников Петра III, то он довольно регулярно ходил в придворную церковь к концу обедни, но только вот по какому случаю: между новыми придворными обычаями французская мода заменила русский обычай низко кланяться, т. е. нагибать голову в пояс. Попытки старых придворных дам пригибать колена, согласно с нововведением, были очень неудачны и смешны. И вот, чтоб дать волю смеху, смотря на гримасы, ужимки и приседания старух, Петр бывал у выхода из церкви. Государь в частной жизни обходился с приближенными очень снисходительно и добродушно, пил с ними пунш из одной чаши и курил табак кнастер из глиняной трубки. Петр был большой охотник до курения и желал, чтоб и другие курили. Он всюду, куда ни ездил в гости, всегда приказывал за собою возить целую корзину голландских глиняных трубок и множество картузов с кнастером и другими сортами табаку; куда бы государь ни приезжал, вмиг комнаты наполнялись густейшим табачным дымом, и только после того Петр начинал шутить и веселиться.

Любимой карточной игрой Петра III была «campis». В этой игре каждый имел несколько жизней; кто переживет, тот и выигрывает; на каждое очко ставились червонцы, император же, когда проигрывал, то, вместо того чтобы отдать жизнь, бросал в пульку червонец и с помощью этой уловки всегда оставался в выигрыше. Обыкновенными его партнерами были двое Нарышкиных с их женами, Измайлов, Елисавета Дашкова, Мельгунов, Гудович и Анжерн. У государя был любимец негр-шут Нарцис. Про этого негра, отличавшегося необыкновенною злостью, существует несколько анекдотов. Раз государь заметил своего любимца, яростно оборонявшегося и руками, и ногами от другого служителя, который бил его немилосердно. Петр, узнав, что соперник его шута был полковой мусорщик, с досадой воскликнул: «Нарцис для нас потерян навсегда, или он должен смыть свое бесчестие кровью!» – и для того, чтобы привести эти слова в дело, приказал тотчас же из побитого шута выпустить несколько капель крови. Кроме этого негра, у императора был любимец камердинер Бастидон, родом португалец, на дочери которого был женат поэт Державин.