Старая Москва. Старый Петербург

Всего роздано крестьян Екатериной II с 1762 по 1796 год около 800 000, обоего пола около 2 000 000. Случайные люди получили более четверти того, что было роздано во все царствование Екатерины. Императрица в один день (18 августа 1795 года) подписала указы о пожаловании более 100 000 душ. Император Павел относительно раздачи населенных имений следовал примеру своей матери. Он в день своей коронации роздал 105 лицам более 80 000 душ. В последний год царствования этого императора уже затруднялись находить имения для пожалования, и император Александр I, как говорит Богданович[93], на письмо одного сановника, желавшего получить населенное имение, отвечал: «Русские крестьяне большею частью принадлежат помещикам – считаю излишним доказывать унижение и бедствие такого состояния, и потому я дал обет не увеличивать числа этих несчастных и принял за правило никому не давать в собственность крестьян». По словам В. Семевского[94], с этих пор населенные имения стали давать только в аренду, зато в обширных размерах продолжалось пожалование ненаселенных имений.

Цены на людей в екатерининское время были различны; при продаже с землей душа ценилась от 70 до 120 рублей в начале царствования и до 200 рублей в конце его. При продаже без земли люди ценились весьма дешево: так, в 1773 году одна мещовская помещица продала души по 6 рублей за штуку. За рекрута в начале царствования платили по 120 рублей, в конце – 400 и даже 700 рублей.

Крепостных людей продавали публично на базарах и ярмарках. Текели, бывший в России в 1778 году, видел в Туле, на площади, до сорока девиц, стоявших толпою; на вопрос проводника, что они здесь делают, был ответ, что продаются.

Когда же сам путешественник спросил их, то девушки наперерыв отвечали:

– Купи нас, господин, купи!

Текели поразил веселый вид, с каким девицы говорили о собственной продаже. Он полюбопытствовал узнать от них:

– А пошли бы вы за мной, куда бы я вас ни повел?

– Нам все равно – вам или другому служить, – был ответ.

Одним из главных центров этой торговли была Урюпинская ярмарка, на которой парней и девушек покупали преимущественно армяне для сбыта в Турцию.

В старинных ведомостях то и дело встречаются публикации о продаже людей, так: «Продаются 20-ти лет человек, парикмахер, и лучшей породы корова» или «Лучшие моськи продаются и семья людей, за сходную цену». Крепостных не только продавали, но и проигрывали, давали ими взятки, платили ими врачам за лечение и проч.

В 1850-х годах в Москве необученная горничная стоила 50 рублей, а умеющая шить и проч. – 80 рублей. Дорого ценились в екатерининские времена музыканты и разные артисты. Так, например, Потемкин заплатил Разумовскому за его оркестр 40 000 рублей, одна крепостная актриса была продана за 5000 рублей.

Вигель описывает одного владельца крепостных артистов: «Его повара, его лакеи, конюхи делались, в случае надобности, музыкантами, столярами, сапожниками и т. д.; его горничные и служанки – актрисами, золотошвейками и т. д. Они в одно и то же время – его наложницы, кормилицы и няньки детей, рожденных ими от барина. Я часто присутствовал при его театральных представлениях. Музыканты являлись в оркестр, одетые в различные костюмы соответственно ролям, которые они должны были играть, и как только по свистку поднимался занавес, они бросали свой фагот, литавры, скрипку, контрабас, чтоб сменить их на скипетр Мельпомены, маску Талии и лиру Орфея; а утром эти же люди работали стругом, лопатою и веником».

Особенно уморительно было видеть, как этот владелец артистов, во время представления, в халате и ночном колпаке, величественно разгуливал между кулисами, подбадривая словами и жестами своих крепостных актеров.

Однажды, во время представления Дидоны, этому барину не понравилась игра главной актрисы; он вбежал на сцену и отвесил тяжелую оплеуху несчастной Дидоне, вскричав: «Я говорил, что поймаю тебя на этом! После представления отправляйся на конюшню за наградой, которая тебя ждет». Дидона, поморщившись от боли, причиненной оплеухой, вновь вошла в свою роль и продолжала арию как ни в чем не бывало. Впоследствии эта актриса за потерю голоса была сослана в отдаленную деревню.

Когда этот помещик отправлялся в другое свое имение, то за ним ехало не менее двадцати кибиток с его наложницами, танцовщицами, актрисами, поварами и проч. На каждой станции раскидывали огромную палатку, где помещался барин со своими невольницами, а в другой – двадцать человек увеселяли его пением во время обеда.

Случалось, что крепостные артисты посылались господами на заработки. Так, князь Щербатов говорит, что разорившийся князь Вяземский имел одного крепостного музыканта, которого он посылал играть для своего прокормления.