Старая русская азбука

А ещё главнее – что историческое сознание масс, вождей и политических классов, действующих в истории на свой страх и риск, – ПОЛНОСТЬЮ состоит из этих «если бы».

ИСТОРИК И ВРАЧ:

1. специалист общей практики действует под копирку дидактики, схем и методов лечения, средних по больнице, – ломая индивидуальный диагноз и, соответственно, индивидуальное здоровье = уникальную историю предмета.

2. хороший, «узкий» специалист изучает индивидуальное и лишь потому уже на голову выше средне-арифметического.

3. очень хороший специалист сопровождает своё узкое и точное знание – адекватным знанием контекста, сопряжённых условий и последствий диагноза и лечения, то есть описывает историю не только из мозга её героя, но и вокруг его социального и культурного тела.

ДИДАКТИКА, АЗБУКА, РЕЧЬ

Только глупый человек ловит кайф от излагаемых им дидактических схем, критического исследователя постоянно тошнит от его собственных схем (неизбежных в дидактике).

Учебник и краткий курс – крайне неблагодарное усилие для исследователя: и научить надо азбуке, и тошнота душит.

И преодолевать себя каждый раз никакой желчи не хватит.

ЕЩЁ ОДИН МИНУС НАШЕГО ТРУДА

Историки – при всей их гениальности – растут долго и нетленно стартуют обычно в 50. Ещё один минус их труда – он индивидуален и в общем не знает семейной среды как массового явления (в отличие от). Примеры наследования исторической профессии – единичны, а удачные примеры – ничтожны.

Вывод: это хорошо и это честно. Тащи в вечность не себя с домочадцами, а свою культуру и смысл своего народа.

Кк

Карьера: Владимир Маковский

Художник Владимир Егорович Маковский родился в семье художника, окружённый художниками, и наверное не имел большого выбора: быть ли ему художником. В этой ремесленной предопределённости он позволил себе даже быть бунтарём – и, вслед за старшими товарищами, восстать против салонно-академического аристократизма на защиту «передвижнической» социальной правды в станковом изобразительном искусстве. Эта демократическая борьба в искусстве, как известно, в России совпала со временем либеральных реформ императора Александра Второго, временем появления массовой разночинной интеллигенции, промышленного капитализма и народнического революционного социализма. Именно поэтому бунт художников-демократов очень скоро стал частью этой новой, более всего разночинной городской реальности и перестал бунтовать против самого главного в том, что отвергало его в академической живописи: против обслуживания художественного рынка, игнорирующего актуальные проблемы современности, социальности, бедности, обычной негероической жизни и смерти.

Бунт кончился тогда, когда на выставки «передвижников» пришла разночинная, но более всего мещанская масса, а заказчиком стал новый капиталистический кошелёк, вытеснивший давно обнищавший кошелёк дворянского поместногородского быта. Боль за жизнь и несчастия бедных, угнетаемых, слабых, сменилась гораздо более комфортной умеренной грустью о судьбе частного человека. Владимир Маковский сразу оседлал главные социальные сюжеты «передвижнического» демократизма твёрдой рукой ремесленника, настолько твёрдой, что в абсолютном большинстве его произведений зритель тщетно будет искать следы нервического нарушения мастерства. Они тверды как художественные фотографии: задолго до новейших технологий он научился превращать гиперреализм своих картин в торжище крупных мазков, призванных придать картине свежесть изображения, вид подлинности переживания, сделать её мёртвую предсказуемость – живой драмой.