Старая сказка на новый лад, или Куда же смотреть, чтоб отвернуться

– Ну, что же, решил тему сменить? – Невозмутимо пожал плечами Василий. – А жаль. Как же вы боитесь правды. Я еще, конечно, кое-чего мог поведать бы. А что толку, все равно ничего не изменится, пока неудачники, да голодранцы к власти рвутся. Вот и этот парторг, которому бригаду штукатуров доверить страшно, людьми руководит по партийной линии. Однако, я отвлекся. Значит, когда мы с Рыжим отоварились водкой, десять бутылок купили. Шутка ли?! Рассовав все по карманам, да потайным местам, вышли из гастронома, сразу же двинулись прямиком к заводу. Перелезть через забор (дело нелегкое, да и не безопасное), поверх которого была натянута колючая проволока. Но мы воспользовались своим старым, испытанным лазом. Небольшим отверстием, напоминающим пробоину в стене, так как забор был сложен из бетонных плит. А что касается тамошней охраны, то на нее можно вообще не обращать внимания. Там работали, да и по ныне, трудятся старики, старухи, да инвалиды. Это естественно. Какой здоровый, здравомыслящий человек согласится пахать за сто сорок рублей в месяц? Думаю, таких желающих не найдется. И мы с Рыжим, как только оказались на территории завода, спокойным шагом пошли к ближайшему цеху, где был парторгом товарищ Рябов, по прозвищу Мальчик. И тут нас заметила вахтерша. На вид пожилая женщина, лет шестидесяти, невысокого роста. А сколько темперамента! Едва увидев нас, сразу же, с диким воплем: «Стой! Руки вверх! Стрелять буду!» со всех ног устремилась за нами, переваливаясь с боку на бок, как бочонок. Она бежала, а мы шли. Поняв, что ей нас не догнать, остановилась, плюнула нам вслед и, тяжело дыша, вернулась на свое прежнее место. Без особых усилий, открыв дверь металлических ворот, мы оказались внутри цеха на центральном проходе, по обе стороны, которого, широкими коридорами, затуманенными от ядреного запаха керосина и прочих масел, простирались участки с токарными, фрезерными и сверлильными станками, за ними бурно работали люди с глубочайшего похмелья. Тут мне как раз и попался на глаза тот самый плакат с надписью: «Сегодня день трезвости.» Он висел, прикрученный, невесть какой проволокой, к стальным балкам и грузно покачивался от сквозняков. С водкой проблем не было. Распродали быстро. Кроме одной бутылки, что припас на всякий случай, для хороших знакомых. А именно: для Федора Шерешева и Владимира Смирных, по прозвищу Мустафа. Кто дал ему такое погоняло, не знаю! На татарина не похож ни каким боком. Человек русской национальности, с русыми волосами и прямым небольшим острым носом. Они работали слесарями по ремонту оборудования в группе механика. Я знал, где их искать. На третьем участке. Там должны были ждать меня, возле сверлильного станка, что давно был списан, и не подлежал никакому ремонту, но до сих пор, по какой-то причине, не отвезен и не отдан на металлолом, а продолжал стоять с обрезанными по обе стороны проводами. Мы с Рыжим направились туда. Я несколько был удивлен, когда увидел рядом с Федором и Мустафой электрика Василия Ивановича Абросимого, с тормозком. Наверное, решили пить на троих, однако странно. Ну, Федор и Василий Иванович и от ста пятидесяти грамм захмелеют. А вот Смирных?! С его комплекцией килограммов в сто двадцать и всей бутылки маловато будет. Подойдя к ним поближе, обменялись дружескими рукопожатиями. Друг у друга справились о здоровье и под этим «соусом» я передал поллитра «Столичной» за пятишку, – за пять рублей, Владимиру. Никто во всем цеху не мог так точно разлить на троих, как Мустафа. Хладнокровно сорвав пробку, Смирных стал не спеша наполнять водкой граненый стакан. Первым пил Абросимов, за ним Федор. Я стоял возле металлического ящика, наполненным ветошью, пустыми консервными банками и прочей мурой. И вряд ли кто из начальства мог меня заметить, так как там не горел свет, да он и не нужен был никому, в том крыле никто не работал. Отослав беса в «гастроном» за водкой, ну что ему мелькать своей рыжей мордой, я сел на край металлического ящика и спокойно наблюдал за всем происходящим. Наконец, очередь дошла до Владимира. Он поднес стакан ко рту и стал медленно сквозь зубы процеживать за глотком глоток самую дорогую на всем свете влагу. Конечно, это надо было видеть! Но не в этом дело. А дело в том, что, парторг товарищ Рябов, собрал всех мастеров и даже механика с энергетиком прихватил, и решил самолично сделать обход. Проходя по центральному проходу со всей своей многолюдной свитой, неожиданно свернул к нам, и быстрым спортивным шагом неумолимо приближался, проходя мимо фрезерных и токарных станков, что издавали невыносимый гул и грохот, здороваясь с каждым рабочим персонально, чуть заметным кивком головы. Мустафа стоял спиной и не мог этого знать. Когда оставалось не больше десяти метров до нас, Федор, отбросив в сторону недоеденный помидор, коротко отрапортовал: «Шухер»! Смирных, не раздумывая ни секунды, отбросив уже пустой стакан, в металлический ящик с ветошью, ловко схватил провода обеими руками, что свисали, обернутыми в металлический рукав, со списанного сверлильного станка, и изо всех сил стал в них дуть, издавая гулкий вой, похожий на гудок: «У-у-у-у», и тут же прикладывать их к уху, как врач, прослушивающий больного через стетоскоп. Мастера, далеко отставшие от товарища Рябова, к счастью не видели эту сцену, они заняты были разговорами о дальнейшей, своей непутевой жизни, под чутким руководством этого остолопа. Но зато не могли не заметить механик с энергетиком, которые шли рядом с парторгом, не отставая от него ни на шаг. То, что делал Владимир с проводами, крайне заинтересовало парторга. И он аккуратно обойдя Смирных стороной, подошел к электрику и с тихой осторожностью спросил: «А что это он делает?»