Старатели

«Один балда уехал — другой приехал», — горько подумала Свиридова.

— Вот что, — сухо сказала она. — Реализуйте излишки мыла, сахару, стекла, селедки, которыми вы затоварились... Радируйте сейчас же базе о прекращении отгрузки; дайте им список, что́ нужно возить. Телеграфируйте всем районам предложение этих товаров.

— А хлеб?..

— Да... хлеб, — остывая, замялась Свиридова. — Хлеб...

Хлеб, хлеб... Прииск может жить без селедки, без стекла, без кофе; он живет без сапог, но он не может жить без хлеба.

7

Трое суток Наталья Свиридова не заходила домой. Она ела кое-что и кое-где, не спала, осунулась, в углах губ ее залегли суровые полудужья морщинок. И все эти трое суток не появлялся на прииске главный инженер Георгий Степанович.

Перед совещанием Свиридова позвонила ему.

Георгий Степанович пошел было к телефону, но вдруг схватился за виски и вернулся в свое кресло.

— Нюся! Нюся! Подойди, пожалуйста.

— Кто звонит? — закричала Анна Осиповна в трубку. — Ах, извините, Наталья Захаровна, не узнала. Да, здравствуйте. Я-то ничего, спасибо. Но Георгий Степанович свалился. Он меня серьезно беспокоит... Опять сердце и голова. Врача? Да, мы звонили. И потом эта авария: она сводит его с ума. Тогда он пришел ночью, уже темно. На нем лица не было, я едва узнала его. А утром не мог подняться, и вот... Вы знаете, этот ужасный прииско́м, как его... Терентий, хочет посадить нас в тюрьму... Слухи?.. Он с ума сходит...

— Нюся! — умоляюще сказал Георгий Степанович.

— Наталья Захаровна, эта Мунга убьет его. Помогите мне уговорить его уехать. Теперь у него есть заместитель, Вильгельм Соломонович, такой милый и знающий...

— Нюся! — вспыхнув, крикнул Георгий Степанович. — Нюся, это, наконец, безобразие...

Анна Осиповна торопливо повесила трубку и виновато оглянулась. Опять она сказала что-то не то. Ей стало тоскливо. Она со вздохом ушла к своему креслу.

Свиридова открыла совещание без Георгия Степановича. Слово было предоставлено заместителю главного инженера Вильгельму Зюку.

— Я вам доказывайт, э-э... один раз для всегда, что мой проект, только он разрешает из положение.

Так солидно и уверенно начал Зюк. Он аккуратно развернул кальку и так же аккуратно приколол ее к стене. Своей немецкой аккуратностью Зюк очаровал приисковых техников. Вильгельм Зюк приехал из Германии. Крепко вышколенный, он выполнял свои обязанности с упрямым трудолюбием.

Зюк делал доклад на совещании у директора. Он ожидал восхищения присутствующих или, по крайней мере, безоговорочного утверждения его проекта, но настороженное молчание выбило его из обычной уравновешенности, и он начал горячиться.

— Я вам сейчас доказывайт один раз для всегда... Золото! — Зюк показал на схеме участок «Сухой». — Счет маркшейдербюро — двести килограммов. Двести килограммов! — повторил он и вдруг, понизив голос, сказал: — Взять нельзя... — он повернулся к схеме и, посторонившись, стал показывать тупым концом карандаша: — Обвал гросс э-э... большая глыба. Здесь и здесь — это... Как это — драйцен, драйцен...

— Тринадцать, — подсказала ему вошедшая телефонистка Катя.

Зюк даже не обернулся к ней.

— Тринадцайт. Здесь и здесь — тринадцайт метр большой мерзлой глыба. Работа на теплый камень для этой глыбы надо шейсть унд... двадцать дней. Работа на бут — двадцать шейсть день минимум, — повторил он, обернувшись к сидящим. — Работа на кайлу, если четыре смена и два порций забойщик каждой смена, — это надо тринадцайт день...

Катя вздрогнула. Тринадцать суток! Нужно еще тринадцать суток, пока пробьются через обвал к засыпанным людям.

— Еще очищение, — продолжал Зюк, — еще крепление коридоров и все-таки работать система лава нельзя. Закол обязательно продолжает высоко, и потолок будет обвал. Пока можно будет взять золото, пройдет двадцать — тридцайт день.

Зюк окинул взглядом присутствующих и с сожалением сказал:

— Очень невыгодно. Оч-чень большой расход! Что надо делать? — спросил он и, выждав, энергично повернулся к схеме. — Надо так шнур, надо динамит и... взрывайт, взрывайт! — он выразительно встряхнул руками, показывая, как надо взорвать глыбу, преградившую проход к золоту. — Пять день — и все айн клайне кусок взрывайт!..

Катя прикусила лацкан жакета, чтобы не закричать. Она смотрела на Свиридову, на Терентия Семеновича, ожидая от них решительных и страстных возражений, но они, непроницаемые и холодные, молча смотрели на схему. Катя выскочила в коридор. Она побежала вниз, к шахтам, и ей казалось, что скоро, сейчас вот, на «Сухой» ударит взрыв, и шахта и люди, засыпанные обвалом, полетят вверх...

На «Сухой» по-прежнему долбили скалу. Два забойщика сменялись через каждые полчаса. В мерзлой обрушившейся глыбе была пробита просечка около полутора метров, но скала лежала мертво, в ней не видели ни единой трещины, и она не издала ни одного звука, который говорил бы о приближающейся пустоте.

Кайлили Педорин и Ли Чан-чу. Старшинка Зверев устало сидел на земле, обхватив руками колени.