Старейшее жизнеописание Спинозы

Отсюда явствует, что построение метода познания единичных изменяемых вещей предполагает [1] знание вечных вещей, образующих сущность вещей изменяемых, и [2] знание природы человеческой чувственности. А весь метод сводится к умению правильно пользоваться чувствами и оперировать опытными данными о существовании единичных вещей[622].

Не вполне ясно, намеревался ли Спиноза изложить этот метод уже в TIE, и что из себя представляют те единичные изменяемые вещи, которыми он предполагал заняться после обсуждения метода. Хотя он не оставил нам обещанного описания метода познания единичных изменяемых вещей, мы располагаем образцом практического применения этого метода — в ТТР. Речь здесь ведется о предметах религиозного опыта, который почти что весь ограничивается вещами единичными изменяемыми и формируется воображением, а не интеллектом. Кроме того, Спиноза позаботился отвести здесь достаточно места, всю седьмую главу, рассуждению об «истинном методе истолкования Писания». Последний представляет собой частный случай метода познания единичных изменяемых вещей, о котором Спиноза упоминал в TIE, — с той оговоркой, что экспериментальная составляющая в истолковании Писания остается величиной бесконечно малой. В остальных моментах два эти метода вполне идентичны.

«Метод истолкования Писания, говорю я, не отличается от метода истолкования Природы, но всецело с ним согласуется. Ибо как метод истолкования Природы состоит главным образом в изложении именно истории Природы (historia Naturae), из которой, как из достоверных данных, мы выводим дефиниции природных явлений (rerum naturalium); так же точно для истолкования Писания надлежит приготовить его правдивую историю и из нее, как из достоверных данных и начал, извлекать законные выводы о мысли авторов Писания» [ТТР, 80].

Стало быть, «метод истолкования Природы» (methodus interpretandi Naturam) учит, как получать достоверные описания, или «истории» (historiae) вещей, на основе которых мы делаем выводы о сущности этих вещей и даем им дефиниции. Как это происходит, когда дух имеет дело с вещью бесконечной и вечной, мы рассмотрели выше на примере дефиниции интеллекта. В случае с вещами единичными изменяемыми все обстоит несколько сложнее.

Для адекватного описания вещей, о которых трактует Писание, Спиноза считает необходимым: [а] хорошо владеть языком авторов Писания; [Ь] свести разнообразные мнения авторов о той или иной вещи к нескольким основным элементам (ad summa capita), [с] иметь в виду исторические обстоятельства, связанные с каждым автором и с предметами, о которых он повествует. Все это, взятое вместе, дает достоверную историю Писания.

По существу, эта история возникает в результате упорядочения наличного эмпирического материала средствами рассудка (ratio). Рассудок вторгается на территорию воображения и выстраивает населяющие ее чувственные образы единичных вещей в некую условную последовательность, сообразно своему знанию истинной природы воображения и его орудий — языка и чувственного восприятия, — и принимая во внимание имеющиеся исторические данные о связи этих вещей.

Положим, мы располагаем готовой историей вещи. Теперь, пишет Спиноза, надлежит отыскать в ней нечто «наиболее общее» (maxime universale, commune), по отношению к чему все данные нашей истории были «как бы ручейками» (tanquam rivuli), проистекающими из общего источника. С подобной операцией— Герман Де Дийн именует ее «экстракцией» всеобщего[623] — мы встречались, когда искали дефиницию интеллекта посредством интегрирования его свойств. В TТP Спиноза приводит новые примеры: