Старец Ефрем Катунакский

В конце концов, отец Прокопий решил уйти из каливы Святого Ефрема и поселиться в одной из калив Малой Святой Анны. Спустя некоторое время отец Никифор пошел за ним и по-доброму убедил его вернуться к месту своего изначального покаяния. Потом отец Прокопий рассказывал: "С того момента как я вышел из келлии, почувствовал себя пропавшим. Вот такое чувство испытывал". Однако помысел уйти через некоторое время опять начал его искушать, и он снова собрался в путь. Тогда отец Ефрем посоветовал ему дойти до Нового Скита, поклониться могиле старца Иосифа, а дальше поступить так, как Господь его надоумит. Действительно, собрался и пошел. Едва вышел за дверь — почувствовал благоухание и сразу же вернулся. Помысел пропал совершенно.

Как-то раз отец Ефрем исповедал один свой помысел отцу Прокопию. Дело было так. Старец, отец Никифор, отсутствовал, и пригласили отца Ефрема в Карулю для соборования. После окончания таинства он поднялся домой. Мысленно вспоминая службу, вдруг начал сомневаться: благословил ли он рукой масло для елеопомазания или нет? Помысел не отступал: "Благословил или не благословил?" Его чувствительная монашеская совесть начала колебаться. Помыслы докучали и ночью во время молитвы. В какой-то момент, уже измученный, он вспомнил про отца Прокопия. Тот сидел во дворе на скамеечке с четками в руках и совершал свое ночное молитвенное правило. "Авва, меня мучают помыслы, что я не благословил вчера елей в Каруле", — признался ему отец Ефрем, как на исповеди. — "Чудак! Ты так часто служишь соборование, что уже привык и благословляешь, не задумываясь", — ответил старчик простодушно. Помыслы сразу же исчезли, и душа успокоилась. "Вот она — сила исповеди!" — заметил отец Ефрем.

От тяжких трудов отец Прокопий заработал себе грыжу. Он старался облегчить свое состояние различными подвязками и другими средствами, оттянуть время, так как не хотел выходить в мир для лечения. Он еще ни разу не покидал Святой Горы, так же как и многие другие монахи, которые хранили это правило как зеницу ока. Они даже говорили между собой: "Придет время, когда будут хвалить не тех, кто имеет добродетели, а тех, кто не покидал Святой Горы".

В старые времена было трудно из-за нехватки транспортных средств. Состояние о. Прокопия (грыжа была двусторонняя) ухудшалось. Каждый вечер он стонал от боли, и отец Ефрем был вынужден нагревать кирпичи и делать горячие компрессы, чтобы облегчить его страдания. Во всех своих движениях о. Прокопий испытывал затруднения.

Как-то раз их навестил один монах, который раньше имел такую же проблему. Он заверил отца Прокопия, что сейчас, после операции, скачет, как козочка. Старец вдохновился, испросил благословение и через несколько дней отправился из Дафни на корабле в Пиреи[23], где жили его родственники.

Отец Ефрем усиленно молился, потому что Старец более 40 лет не был в миру. Обязательно возникнут искушения. Тогда отцу Ефрему в духе дано было увидеть его отплывающим по морю из Дафни. "Отче, — сказал он отцу Никифору, — запиши число: сегодня отец Прокопий выезжает из Дафни". Через два дня опять идет к отцу Никифору: "Пиши день и час. Сегодня он высаживается в Пиреях". Прошло несколько дней, и отец Ефрем почувствовал очень сильную душевную боль. Бежит к отцу Никифору и говорит ему: "Отче, вот сейчас или операция не получилась, или что-то неприятное происходит. Не знаю, что точно, но я страдаю. Послушай, пойдем послужим ему соборование[24]. Да поможет ему Бог!" Где-то через месяц вернулся отец Прокопий прооперированный, здоровый и радостный. Кстати, рассказал, что когда он высадился в Пиреях и растерянно смотрел по сторонам, не зная, как добраться до своих родственников, к нему подошли два юноши, взяли его пожитки и проводили его до дома по адресу, который у него был. По дороге они сказали ему, что одного зовут Феодором и другого тоже Феодором. Едва они пришли и поставили вещи, указав ему дом, он повернулся, чтобы их поблагодарить, но увидел, что никого рядом нет. Пораженный, он промолвил: "Святые Феодоры, благодарю вас".

Они решили проверить часы и даты, которые указывал отец Ефрем. Все сошлось. Только в третьем случае подвергалась опасности не жизнь отца Прокопия, а его монашеское достоинство. При обследовании главный хирург, перед всем медицинским персоналом и другими больными, выставил его "напоказ" самым недолжным и бездушным образом. "Этот неблагочестивый врач-масон не монаха оскорбил, а Бога, потому я и страдал", — говорил нам отец Ефрем.