Старец Ефрем Катунакский

— Ум всегда старается убежать. Наша задача — вернуть его назад. Начинаем молитву шепотом или вслух, пока не соберется ум и начнет внимать молитве. Затем уже молимся умно, без шептания. К тому же, опыт научает каждого.

А что касается настроения, то если мы его не имеем, то добиваемся. Воссоздаем в уме нашем некую духовную икону, которая может умилить нашу душу: ну, например, Распятие Господа нашего, которая заставляет нас задуматься, сколько Сам Богочеловек пострадал плотью за нас, ничтожных. Я много раз представлял себе следующее: как будто произошло Второе Пришествие, и Христос со Своими святыми уже уходит, отдаляется от меня, и я остаюсь в опасности быть навечно отделенным от Христа и Его Царства. Тогда, дитя мое, что говорить о настроении для молитвы? Вопиешь тогда в духе: "Иисусе Христе, спаси мя!" — и слезы льются рекой.

— Так значит, молясь Иисусовой, одновременно держим в уме и такую картину?

— Нет, нет! Только в самом начале пользуемся этим способом, чтобы разогреть настрой души. Когда же творишь Иисусову, произноси ее медленно и с пониманием, ничего мысленно не представляй, ни слов, ни лиц, ни образов[43].

— И как распознаем, батюшка, что продвигаемся в молитве?

— Первое, что приносит молитва — это радость. Думаешь, что ты царевич. Затем исполняешься слезами. Хочешь обнять весь мир, живой и неживой. Все люди тебе кажутся Ангелами. А в общем, апостол Павел говорит, каковы плоды Духа: любовь, радость, мир, долготерпение, милосердие, благость, вера, кротость, воздержание (Гал. 5, 22).

— Можно ли молиться своими словами, батюшка?

— Я часто так делаю. Молитва своими словами, так же как и духовные образы и представления, о которых только что сказал, а также немного тихого пения тропарей церковных (или же своими словами) — все это помогает душе прийти в должное состояние. Потом все это уже не требуется, и тогда уже только ревностно взываешь: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя!" Иногда же, в надлежащем состоянии души, в самых ее глубинах рождаются различные духовные понятия, и душа жаждет молиться так, как она сама того желает. Так пусть насытится!

— Это и есть умная молитва, батюшка? Нужно ли использовать вдох и выдох, когда мы молимся?

— Нет, это лишь начало умной молитвы. Умная молитва — это действие благодати. Ах, если бы Бог дал ее всем подвизающимся в молитве! Когда душа уготована, тогда Бог подвигает ее к высотам умной молитвы. А до тех пор мы обязаны подвизаться в Иисусовой, имея надежным основанием послушание. Вдох и выдох сочетать с молитвой не обязательно. Это все вторично. Но в большей степени не должно молитву соединять с ударами сердца. С сердечным местом — да, а с ударами — нет.

— Без послушания совсем невозможно иметь молитву?

— Я вот что скажу. Был один старец и имел двух послушников. Один был примерен в послушании, но в молитве был сух, а другой был непослушен, но в молитве исполнен слезами. Недоумевал старец и пошел посоветоваться со своим духовником. Тот был мудр и посоветовал ему подождать немного и потом посмотреть, как у них пойдут дела. Действительно, спустя малое время, прилежный послушник начал чувствовать благодать молитвы, исполнился слез и радости. Другой же то, что имел, потихоньку растерял, и остался опустошенным.

— Батюшка, сколько времени может держаться благодатная молитва?

— У меня состояние благодати удерживается в течение трех часов. Потом потихоньку спадает. Тогда я продолжаю молитву уже спокойно, без пылкости, часто пою собственные или церковные псалмы. Немного читаю, а затем отдыхаю до рассвета. Братию я благословляю совершать службу в церкви. Я же продолжаю службы заменять четками. Так уж привык в течение многих лет.

Один вечер в пустыне

Старец был очень дисциплинированным человеком. Его внутренние часы работали с большой точностью. Часы службы, ночной молитвы, сна и пробуждения были строго определены, и он следовал этому распорядку спокойно, без всякой спешки. В утренние часы, немного отдохнувши после ночного бдения, он молчаливо поднимался в церковь и читал иерейские входные молитвы для совершения Божественной литургии. После литургии и утренней трапезы Старец с большой охотой предавался различным трудам, будь то рукоделие или работа в саду. Сооружал каменные площадки, навесы, кладовки и тому подобное. Братия помогали ему на работах, которые обычно завершались к полудню, когда солнце начинало становиться слишком горячим и беспокойным для Старца, и без того по природе горячего. Тогда он собирал братьев в трапезной, они угощались чем-нибудь легким и затем шли отдыхать. Под вечер, после вечерни и ужина, он настоятельно советовал прекращение всяких работ и забот, чтобы душа была свободна и подготовлена для ночного духовного труда.