Старец Горы

– Так Андроник исмаилит? – спросил удивленно Лузарш, уже успевший обрести утерянное спокойствие.

– Как видишь, христиане находят общий язык с исмаилитами, когда это им выгодно, – вздохнул Ролан. – Ты мешал благородному Боэмунду, барон де Руси, и он пошел на сделку с еретиком, чтобы от тебя избавиться. Увы, дружба с дьяволом далеко не всем идет на пользу. Нурман оказался в плену у Гази Гюлюштекина, а на твои замки нашелся новый претендент.

– Кто?! – страшно выдохнул Лузарш.

– Рафик Уруслан, мечтающий стать даисом, – улыбнулся шевалье. – В трудный час я должен был протянуть тебе руку помощи, барон. И ты принял бы эту руку, ибо иного выхода у тебя не было бы. Поскольку патриарх Даимберт, как истинный поборник христианской веры, отлучил бы вас с Аделью от церкви. И никто бы не осмелился произнести ни единого слово в защиту прелюбодеев.

– Ловко, – холодно произнес Лузарш. – И где сейчас находится Леон де Менг.

– Не знаю, – пожал плечами Ролан. – Андроник спрятал его в одном из замков Кападокии, но в каком именно не сказал. Я тебя предупредил, барон, чтобы ты держался настороже и не слишком доверял клирикам, пекущимся о твоей душе.

– Так кто же ты такой, шевалье де Бове, мусульманин или христианин? – в лоб спросил Глеб.

– Не знаю, – покачал головой Ролан. – Мой брат Венцелин утверждает, что все Гасты потомки богов, но, по-моему, он слишком далеко зашел в своем самомнении.

Дни Вермондуа были сочтены, это Глеб понял сразу же, как только увидел бледное лицо графа и его застывшее в неподвижности тело. У благородного Гуго был сломан позвоночник, перебито плечо и повреждены легкие. Каждый вдох давался ему с большим трудом, а глаза буквально кричали от боли. Смерть явилась бы для Гуго спасением, он это отлично осознавал, но продолжал упорно бороться за жизнь, ибо считал свой уход преждевременным.

– Наконец-то, – прохрипел он при виде Глеба. – Я тебя ждал, Лузарш. На тебя вся моя надежда.

Вермондуа попытался приподняться, но тело отказалось ему повиноваться, и он со стоном откинулся на спину. На миг Глебу показалось, что граф умер, но благородный Гуго еще не сказал последнего прости нашему миру.

– Я любил эту женщину больше, чем самого себя, Лузарш, и все-таки не смог ее защитить. Ни ее, ни ребенка. Ты был моим вассалом, Глеб, ты был моим другом. И ты должен сделать то, что оказалось мне не по силам. Мой сын должен вырасти христианином, я дал клятву Богу, но выполнить ее я поручаю тебе. Остальное ты узнаешь от Драгана де Муши. Это мое завещание, Лузарш. Последняя просьба умирающего друга. Найди их и спаси.

– Я сделаю все, что в моих силах, – неуверенно произнес Глеб.

– Нет, Лузарш, ты самый умный, хитрый и смелый из людей, которых я знаю. Мне нужно не обещание, мне нужна клятва. Не клянись Христом, поклянись Аделью, и этого будет достаточно.

– Ты слишком много от меня требуешь, Гуго.

– Знаю, – прохрипел граф. – Ни с кого другого я не стал бы брать такой клятвы, Лузарш, а с тебя возьму. Ибо ты – сможешь! Единственный из всех.

– Хорошо, – почти злобно произнес Глеб. – Клянусь Аделью, я вырву твоего сына из рук сельджуков.

– Спасибо, Лузарш, – выдохнул Вермондуа, но следующего вдоха, которого с напряжением ждали окружившие ложе шевалье, так и не последовало, граф дернулся всем телом и затих.

Графа Вермондуа, брата французского короля Филиппа, внука великого князя Ярослава погребли в Тарсе в храме Святого Фоки, построенного византийцами в годы рассвета своей империи. Благородный Гуго так и не дошел до Иерусалима, в который стремился попасть, зато он потерял на этом пути все, чем дорожил – любимую женщину и сына, рожденного ею. А перед смертью он возложил на плечи барона де Руси такую ношу, что у Глеба от тяжести прогнулись плечи.

– Ты поступил опрометчиво, барон, – вздохнул шевалье де Бове.

– Я не осуждения жду от тебя, а помощи, – буркнул недовольно Лузарш. – Твои исмаилиты наверняка знают, куда сельджуки увезли взятых в полон женщин и детей.

– Пожалуй, – задумчиво проговорил Ролан. – В таком случае, мне придется наведаться в замок Дай-эль-Кебир и поговорить с даисом Бузург-Умидом.

– А где этот замок находится?

– В Горной Сирии, – пояснил де Бове. – Ассасины прибрали его к рукам совсем недавно и вряд ли легко расстанутся с ним.

– А ты уверен, что этот человек станет тебе помогать?

– Я спас Бузург-Умиду жизнь, у него нет причин мне не доверять, – пожал плечами Ролан.

У Глеба едва не сорвались злые слова в адрес двурушника, но он сумел совладать собой. Глупо ссориться с человеком, от которого ждешь помощи. А шевалье де Бове был, пожалуй, единственным, кто мог протоптать дорожку в сельджукский стан. Возможно, за это его и ценили такие неглупые люди, как граф Танкред Галилейский и король Болдуин Иерусалимский.