Старец Паисий Святогорец: Свидетельства паломников

Тогда он жил в келлии Честного Креста монастыря Ставроникита. День был дождливый. Когда я подошел к келлии, калитка была закрыта. Я потянул за веревку, и зазвонил колокольчик. Один, два, три раза… Ответа не было. Я подумал: «Не уйду, пока не увижу старца». Прошло минут десять, я снова позвонил и прождал еще десять минут с той же мыслью. Вдруг калитка открылась и показался старец. Он поклонился и поцеловал мне руку. Я попытался сделать то же, но у меня не получилось. Он провел меня к себе в келлию, и я поклонился Честному Кресту. Затем он предложил мне угощение. Он очень обрадовался, когда услышал, что я из далекой и гостеприимной Австралии. Старец ездил в Австралию с отцом Василием Гонтикакисом, игуменом монастыря Ставроникита, в марте 1977 года. Отец Василий ездил, чтобы исповедовать, а старец — чтобы наставлять. Старец очень полюбил Австралию, у него было святое желание, чтобы там основали православный монастырь. Он даже указал мне место между Сиднеем и Канберрой, сказав: «Монастыри — это Акрополь Православия. Там, где есть православные монастыри, есть и живая Церковь». Я представляю себе радость старца сейчас на небе, когда он молится за четыре монастыря в Австралии — два женских и два мужских.

Тогда, молодому иерею, он дал мне совет: «Жертвуй всем ради Христа. Но Христом не жертвуй никогда. Впереди у тебя много работы. Делай то, что можешь, а остальное устроит благодать Божия. Теперь я буду молиться за Православную Церковь в Австралии. — Помолчал и продолжил: — Австралийский архиерей Стилианос просит, чтобы я поехал туда. Чтобы построить монастырь. Однако помысел говорит мне, что он будет всегда держать меня рядом с собой, куда бы ни поехал, чтобы представлять меня христианам. Я помолюсь нашей Матушке, Пресвятой Богородице, и да будет воля Божия». И воля Божия была, чтобы он остался в уделе Богородицы, что и сделал. Австралия была лишена его присутствия, однако он распростер над ней свой молитвенный покров.

Он расспросил меня о разных людях и вещах, с которыми встретился во время своего пребывания в Австралии. Обо всех он сказал доброе слово.

Спустя какое-то время он стал творить молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй православных из диаспоры». Тогда я сказал: «Геронда, я вас оставлю. У вас есть и обязанности». — «Обязанности всегда со мною, а ты нет». И потихоньку, поскольку начался дождь, смастерил мне замечательный плащ из нейлона. Взяв благословение, я вернулся вечером в монастырь Ставроникита.

Уходя от старца, я ощущал тайную радость. Действительно, старец Паисий был боговдохновенный, благодатный, преподобный, он был земной ангел и небесный человек.

В тот вечер какая-то часть меня осталась там, в уединенной келлии Честного Креста. И я говорил сам себе: «Стоит умереть перед смертью, чтобы не умереть, когда умру».

Да пребудет с нами его молитва!

Иерей Панайотис Куръянтакис, храм Святого Георгия в районе Панорама, Салоники

Это было 10 апреля 1987 года, канун Лазаревой субботы. Мы подошли к келлии около полудня. Калитка была заперта. Мы увидели стеклянную баночку с бумагой и карандашами, и там была записка с надписью: «Я пришел сюда не для того, чтобы учительствовать. Пишите на бумаге, в чем имеете нужду, а я за вас помолюсь».

Мы дернули за веревку с колокольчиком, но никто к нам не вышел. Мы сели под кипарисами напротив калитки и стали ждать. Там стояло несколько пеньков для ожидания. Прошло немало времени, и мы, спустившись к соседней келлии, встретили иеромонаха Григория. Он сказал, что отец Паисий вышел из задней двери своей келлии и беседует с посетителями.

Исполненные радости, мы побежали к задней двери, где у отца Паисия висела табличка с надписью: «Благословение. Ешьте». Как только мы открыли дверь, старец с радостью поприветствовал нас и предложил сесть рядом с ним: «Подходите, ребята, подходите». Добродушно улыбаясь, он благословил нас. Мы хотели поцеловать его руку, но он, как только мы наклонились, убрал ее и нежно положил нам на голову. «Садитесь, дорогие мои, — пригласил он, — и возьмите немного воды из источника, а то я, убогий, не могу встать…» Страдая от грыжи, он печалился сейчас еще больше из-за того, что не мог сам обслужить нас. Он угостил нас кусочками лукума и стал с нами говорить.

Он сидел на скамейке у стены своей келлии, а вокруг, как в амфитеатре, сидели на пенечках жаждущие слова Божия, «духовные пеньки», как я осознавал себя в тот момент. Я сел рядом со старцем, чтобы не упустить ничего из его слов, и все время смотрел ему в глаза. Его слова были простыми, незатейливыми, может быть, неумелыми для нас, «образованных», однако духовно наполненными, звучавшими для нас как мелодия.