Старичок с Большой Пушкарской

После этого случая сокамерники стали относиться к Альшолю с опаской. Больше не расспрашивали про Исландию. А тот, что разбил витрину, проходя мимо, тихо, с угрозой сказал:

- Удавлю!

Днем Альшоль таскал носилки и размышлял: что ж это за планета такая? И стоило ли сюда возвращаться?! Похоже, что за семьсот пятьдесят лет люди стали еще хуже и злее. Умирать, скорее умирать!.. Единственная отрада - Санька. Если бы он остался бессмертным на благословенной Фассии, никогда не довелось бы ему испытать любовь. И Альшоль только крепче сжимал рукоятки носилок, едва поспевая за напарником.

Через неделю Альшоля вызвали в канцелярию тюрьмы.

- Ознакомьтесь и распишитесь, - сказал майор, показывая Альшолю какую-то бумагу.

Альшоль прочитал бумагу. Это было постановление исполкома о направлении гражданина Альшоля в дом для престарелых, в Воронеж.

- Почему Воронеж? Я же просил Исландию... Впрочем, мне все равно, еле слышным голосом сказал Альшоль и расписался.

Он вернулся в камеру и лег на нары. Если не суждено увидеть Саньку пускай будет Воронеж. Безразлично, где умирать...

Он почувствовал жар и впал в забытье. Альшолю мерещились цветущие луга Фассии, по которым он гулял вместе со страусом Уэлби и Санькой: Санька ехала верхом на страусе, а Альшоль шагал рядом, показывая ей долины и горы чудесной планеты, А потом из облака мягко упал на них теплый дождь Билинда, и они вместе запели песню... Как вдруг в долине все изменилось. Исчезли и цветы, и травы. Теперь Альшоль с Санькой шли по твердой застывшей лаве среди базальтовых скал, которые вдруг стали шевелиться, превращаясь в могучих тр[cedilla]тлей. Хоровод привидений окружил Саньку и Альшоля, из нор выползли скрытники, изрыгая ругательства...

Альшоль почувствовал, что умирает. Все исчезло перед глазами, опустилась черная горячая ночь...

А когда он открыл глаза - не было ни тюремной камеры, ни нар, ни товарищей по несчастью. Альшоль лежал в больничной палате с зарешеченными окнами. Рядом на койке валялся подросток Гоша.

- Оклемался? - спросил тот, увидев, что Альшоль открыл глаза. - Ну, ты навел шороху, дед! - У Гоши под глазом сиял фонарь, рука была забинтована.

Альшоль понял, что не умер. Ему стало скучно.

Гоша принялся рассказывать. Оказывается, Альшоль стал ночью бредить, разбудил соседей, тут-то и выяснилось, что камера битком набита привидениями. Кроме той девочки с длинными волосами, явились какие-то дядьки и тетки с голубоватыми страшными лицами, старики, старухи и даже один годовалый ребенок. Они ползали по нарам, .пытаясь обнять своих бывших родственников и знакомых. Мужики в страхе уклонялись, отпихивали их, но привидения были цепкие и все старались поцеловать в губы, а это смерть!

Первым опомнился тот, что разбил витрину.

- Это ты их привел, старик! - крикнул он и бросился на Альшоля, лежавшего в беспамятстве. Но тут Гоша, сам не понимая почему, кинулся на бандита и вцепился ему в руку. Завязалась драка, в которой приняли участие все "суточники". На шум сбежалась охрана, и дерущихся растащили.

- И вот мы здесь, - закончил свой рассказ Гоша.

- Понятно, - кивнул Альшоль. - Спасибо тебе. Только ты зря старался. Лучше бы мне умереть.

- Ничего, дед! Еще поживем! - подмигнул Гоша.

А на следующий день в тюремную больницу доставили алкоголика Васю Бушуева: на стройке, напившись пива, он выпал из окна второго этажа и сломал ребро.

Вася был страшно доволен. Попасть в тюремную больницу - это счастье для заключенного. Он рассказал свежие новости: привидения никого больше не тревожили в камере, но тот, кто разбил витрину, тот самый, что угрожал Альшолю и бросился на него с кулаками, - пытался ночью повеситься. Его перевели в другое место..

- Дед, а про тебя спрашивали, - вспомнил Вася.

- Кто?

- Мальчишка какой-то. В очках.

- Не знаю... - равнодушно протянул Альшоль.

- А девочка не справлялась? Такая, лет тринадцати, с короткой стрижкой...

- Про девочку врать не буду. А мальчишка интересовался, где ты. Ему сказали - в больнице.

Дни тянулись медленно.

За решетчатым окном лето катилось к концу. Птицы по утрам пели, словно на Фассии. Альшоль перебирал свою жизнь на далекой планете - все семьсот пятьдесят лет, заполненных чтением, изучением языков Земли и разных наук, философскими разговорами с друзьями. Для чего все это?

И всплывало Санькино лицо, каким он увидел его тогда на антресолях, в момент разлуки...

Да, он многому научился. Он умеет воплощать свои фантазии, потому что его исландские предки были скальдами, то есть поэтами, а долгая жизнь на Фассии научила повелевать собственной мыслью. Как всполошились здесь, когда встретились со скрытниками и привидениями!

Но зачем, зачем ему все это?..

Альшоль мучился неразрешимостью вопроса. Обладать таким могучим даром - и тихо угаснуть где-то в Воронеже среди сумасшедших стариков и старух?! Где справедливость? Где Бог?!

И только он подумал о Боге, как за окнами тюремной больницы возник шум, послышались крики часовых: "Стой! Стрелять" буду"".

Гоша первым спрыгнул с кровати и подскочил к окну..

- Во дела! - ошалело выдохнул он.