Старичок с Большой Пушкарской

- Представляю, какая там неразбериха... - иронически заметил Захар.

- Слушай дальше! - оборвала его Санька.

Альшоль, по его словам, плохо помнил, откуда его увезли на Фассию. Кажется, он жил где-то на севере, в дикой каменистой стране с горами и ледниками, с потухшими вулканами и полями застывшей каменной лавы. Холодное море билось о скалы и ревело во время шторма. Жители этой страны обитали в землянках и питались рыбой, а на плоскогорьях жили великаны, которые питались жителями. Это происходило по ночам, а днем великаны обращались в скалы.

- Знаешь, как звали великанов? Тр[cedilla]тли! - выпалила Санька.

- Все понятно, Груня. Твой старикашка жил в Исландии, - сказал Захар.

- А ты откуда знаешь?

- Я же тебе говорил, Груня, книжки надо читать, - наставительно сказал Захар. - Только я не пойму - на каком языке ты с ним разговаривала?

- Как "на каком"? На русском, конечно!

- Откуда же твой Альшоль знает русский язык, если он исландец?

- Он не только русский знает! Он все языки знает! На Фассии умеют принимать мысли с других планет на всех языках. Вот он постепенно и выучился. Времени у него было навалом! Семьсот пятьдесят лет!..

- Ты все сказала? - спросил Захар. - Теперь послушай меня. Я очень рад, что твой старичок сохранил буйство фантазии. Однако он врет, как сивый мерин...

- Как кто?! - вытаращилась на трубку Санька.

- Ты не знаешь... Скорей всего, он убежал из сумасшедшего дома. Его отловят и заберут обратно.

- Даже если так... Тебе его не жалко?

- А чего мне его жалеть?

- Ну и читай свои книжки! Ты все знаешь! Ты скучный-скучный! - со слезами воскликнула Санька и бросила трубку на рычажки.

"Бедненький Альшоль! Сидит там сейчас в телефонной булке скорчившись. Никого V него нет. Готовится умереть...

Какая разница - с Фассии или из сумасшедшего дома?"

- Санька всхлипнула, выволокла из кладовки стремянку и полезла с фонариком на антресоли. Она всегда делала так, когда была дома одна или хотела о чем-то подумать.

На этих антресолях, расположенных над коридором в кухню, находилась Санькина металлическая коллекция, поскольку Санька считала себя металлисткой. Так же считала и ее подруга Кроша.

Санька и Кроша дружили с первого класса. В шестом выяснилось, что Саньке больше всего нравятся чугунное литье и сварные конструкции, а Кроше больше всего - непротивление злу насилием, не считая булочек с изюмом. Она и сама была, как булочка, - маленькая и пухлая. И ненавидела свою пухлость. Каждый раз, подходя к зеркалу, приходила в уныние. Она считала, что поборнице справедливости следует быть худой и бледной.

Кроша хотела сеять добро, а Санька убеждала ее искоренять зло.

- Где ты возьмешь столько добра, чтобы его посеять? - спрашивала она у Кроши. - А вот зла кругом - сколько хочешь. Искать не надо. Если уничтожить все зло, и добра не потребуется. Будет и так хорошо.

В рассуждениях Саньки логика была железная. Недаром же она была металлисткой! Жаль только, что металлическую коллекцию приходилось держать на антресолях, чтобы не волновать семью.

Санька с мамой и дедушкой жили в трехкомнатной квартире, в старом доме с высокими потолками, неподалеку от проспекта Щорса, а Санькин папа жил в другом городе и звонил Саньке по телефону. Но речь здесь не о папе, а об антресолях. Они были такими высокими, что Санька могла стоять там во весь рост. Она забиралась по стремянке наверх, распахивала дверцы, зажигала фонарик и осматривала свои сокровища.

По стенам антресоли тянулись деревянные полки, на них раньше лежал всякий хлам, но после ремонта хлам выбросили, оставили зачем-то только старый папин портфель, перевязанный электрическим шнуром. Санька никогда в него не заглядывала.

На освободившихся после ремонта полках стали потихоньку накапливаться железные и чугунные вещи: фреза, напильник, болты и гайки, гирька от стенных часов, колено водопроводной трубы, топор без топорища, старинный литой утюжок, железная цепь от собаки. блестящие шарики разной величины и кое-что другое. Здесь же висели фотографии металлистов с остроугольными гитарами, похожими на ласточкин хвост. Металлисты были с длинными волосами и в черной коже, усеянной шипами и заклепками. Санька была вынуждена повесить их здесь после того, как дедушка, рассердившись на одного, металлиста из группы "Айрон Мейден", назвал его фашистом и хотел выкинуть в мусорное ведро. То есть не его, а фотографию. Жили они теперь в полной темноте, свирепо взглядывая на Саньку, когда она освещала их карманным фонариком.

С Коллекцией вообще было много хлопот.

Во-первых, ее нужно было держать в секрете от дедушки и отчасти от мамы. Дедушка был отставным полковником, насмотрелся на железо вовремя войны в своих танковых частях, теперь ему железо на фиг было не нужно. Мама, напротив, преподавала хореографию во Дворце культуры Ленсовета, была весьма далека от железа, но почему-то считала, что девочкам оно ни к чему.