Старик и ящер (СИ)

Позади никого не было. Измученная страхом, доведенная до отчаяния гнетущими чувствами, что вселял в нее лабиринт, Эйза достала зеркало, размахнулась и что было силы бросила его оземь. Очевидно, поверхность его состояла не из металла, потому как распалась на несколько частей, осколки брызнули Эйзе под ноги. Отскочив, словно наступила на ядовитую змею, Эйза бросилась за ближайший поворот и прижалась к стене, ожидая появления зверя. На остров опустилась тьма, но лабиринт будто задерживал закатный свет. Красноватые лучи продолжали литься на стены. Вокруг царила тишина. Эйза хотела посмотреть, оправдались ли ожидания Ормаса, вышел ли зверь на волю, бродит ли теперь в лабиринте или лежит бездыханный. Но осторожность брала верх над любопытством, и Эйза села на землю, привалившись к стене, ибо ноги ослабли и больше не держали ее. На почерневшем небе высыпали первые звезды, свет лабиринта мешал разглядеть их. Лишь созвездие Змея, сиявшее в эту ночь особенно ярко, удалось увидеть. Глядя на него, Эйза мимолетно подумала о ящере, посланном за Синей звездой. Нашел ли он ее? Эта мысль мелькнула и исчезла, вскоре ящер вовсе перестал ее занимать. Из-за поворота послышалось утробное ворчание и звук мощных прыжков. Сердце забилось сильнее, спина вспотела, и от волнения Эйза не сразу поняла, что что-то в этих звуках не так. Ворчание было яростным, а прыжки совершались словно бы с натугой, к тому же, зверь делал долгие перерывы между ними. Замерев у стены, Эйза затаила дыхание, ожидая, что вот-вот чудище выглянет из-за поворота и увидит ее. Но зверь все не появлялся, как будто вертелся на месте. Сердце отбило сотню ударов. Двести. Триста. За стеной все так же слышались натужные прыжки и ворчание, превратившееся из яростного в тоскливое. Эйза жалела, что не оставила себе осколка зеркала, дабы заглянуть за поворот. В конце концов, напряжение сделалось невыносимым, и, осторожно ступая, она медленно высунула голову из-за стены.

В лабиринте была пантера. Размером с быка, с иссиня-черной шерстью, кошка яростно мяукала и то и дело припадала к земле. Голова и туловище зверя были сплошь в крови. Сначала Эйза подумала, что преследователя пытались задержать прислужницы и Ормас с его охотничьим ножом, но затем взгляду ее открылось невиданное зрелище. Тварь бросалась на стены, словно на заклятых врагов, кусала и рвала собственную плоть, билась головой о камень, падала без сил и затихала. Затем поднималась, делала несколько прыжков в пустоту и опять впадала в неистовство. Увидев Эйзу, прижавшуюся к стене, чудище мазнуло по ней равнодушным взглядом и снова принялось отражать нападение невидимого противника. Оно набрасывалось на стены, будто те вызывали в нем неудержимую ярость. Эйза хотела попятиться, думая, что зверь сошел с ума, но позади была гранитная глыба, а шевеление привлекло внимание чудовища. Отвлекшись от своей бессмысленной борьбы, пантера подняла глаза и уставилась на Эйзу. Ноги разом ослабли, в ушах зазвенело. Некоторое время они смотрели друг на друга, все мысли, что еще ютились в голове, выветрились из памяти, и Эйза видела перед собою лишь желтые огоньки с полосками черных зрачков. Окровавленная морда оказалась у нее перед глазами: зубы у твари были выбиты и обломаны о камень, одна из ноздрей разорвана, правая лапа едва касалась земли, безвольно волочась. Пантера казалась громадной и могучей, бессмертной и готовой ждать многие столетия, и все же в неведомой душевной глубине Эйза знала, что тварь умирает. Кровь капала с морды кошки и уходила в землю без остатка, дыхание с хрипом вырывалось из груди, и Эйза ждала только, когда все закончится.

Вдруг пантера зарычала и бросилась на нее. Эйза едва успела пригнуться: страшные когти разорвали ей плечо. Боль и ужас, казалось, вернули ей способность размышлять. Не обратив на Эйзу ни малейшего внимания, пантера принялась грызть камень с остервенелой яростью, и всякому, кто оказался бы здесь, стало понятно, что кошка охотилась вовсе не на девицу, а на неведомого, ей одной известного противника. Возможно, на тех самых тварей, что много дней назад пытались похоронить ее под собой.

Она никогда не охотилась на Эйзу.

Эта мысль пришла в голову вместе со жгучей болью в разбитом плече. Пантера ходила за ней, потому что жила в отражениях предметов. Возможно, она даже не хотела выбираться в явь, куда ее заставила прийти Эйза. Ни во сне, ни наяву кошка не напала на нее, даже когда они остались в лесу один на один и не нашлось бы случая более подходящего, чтобы разорвать ее на части. Здесь, в лабиринте, пантера оказалась не потому, что следовала за Эйзой по пятам, а потому, что Эйза разбила ее зеркальный дом и вынудила выйти в мир. Даже если это существо убило ее мать, сейчас оно гибло безвинно, и, выскочив на середину коридора, воздев руки к небу, Эйза закричала: