Старик путешествует

Проникнуть в нужную нам дверь нам удалось только после нескольких болтливых итальянских звонков. Никто не отвечал, дверь не открывали. Внутри холодного здания никого нет. Прошествовав по коридорной системе (полы холодные, везде стужа, такое впечатление, что, когда они строились, в Неаполе стояло вечное лето), добираемся до двери в хостел, хотя ничто не указывает, что это хостел. В коридоре чайник, пакетики с инстант-кофе, коридор узкий. Ни одного человека, хотя семь вечера. Комнаты не имеют номеров, но названия. Наша имеет название Giove. Одеяло только одно, потому мой спутник нацбол Селезнёв всю ночь мёрз. Моё одеяло мы не могли же разрезать.

Пришёл из ниоткуда шибздик. Простыни Селезнёву принёс. Постелил. Не особенно умело. Сказал, что ночью батареи включат. Утром выяснилось, что батареи не включили. Мы вышли. Нас ждал поэт Антонио. Сели в такси и поехали в порт. Как они ездят, эти неаполитанцы! Ни одного светофора! Может, в большом городе есть. Оравы голодных авто теснят оравы голодных авто.

Потом ждали, когда горючку перекачают из бензовоза в паром. Долго ждали. И холодный ветер свистел в моё левое ухо. Везувий-хуювий, холодно как в аду…

Ткварчел

Хуй его знает. Дорога запущенная идёт вдоль нескончаемого каменного забора, окрашенного неопределённой краской — смесью бежевого, лилового и розового, наверное, что осталось в небогатом хозяйстве забытого всеми города.

Это уже Ткварчел. Останавливаемся у висячего моста над рекой, чтобы я прошёл на камеру от его середины на наш берег, туда, где стоит наш автомобиль.

Мост качает, железные листы под ногами громыхают. А что, ты ожидал найти тут мост Анри Четвёртого? Идёшь себе и иди на оператора Влада.

Идёшь и иди.

С моста шагаю в репьи. Репьи цепляются к низкам штанин джинсов.

Обобрал репьи со штанин. Вокруг запах старых мокрых строений. Сели — поехали дальше.

Это была фабрика.

Воспоминание

Смотрю вниз на Rue de Turenne из окна нашей мансарды. Там, вертикально вниз, топчется пьяная Наташка с каким-то парнем. В зелёном костюме в клетку, который я ей только что купил (мы ей купили, я заплатил, поскольку выгодно продал книгу в издательство Flammarion).

Ярость ударила мне в сознание. Бегу, в чём был, не одеваясь, вниз. Хватаю её, совершенно не соображающую, судя по лицу, где она, что-то бросаю (не помню что) парню и тащу её в подъезд и по лестнице вверх.

Тащить трудно, она, представляете, на каблуках!

Утром спрашиваю её: «Кто это был?»

— Да так, один, — отвечает. — Специалист по разложению войск противника. В Афганистане. — И хохочет.

Она понимала, что зла я ей не причиню.

Если б вы знали, как меня отягощала тогда обязанность быть позитивным и порядочным! Но что делать, разделение ролей произошло с самого начала. Она ведь была певицей кабаре, потому свободной осталась только роль позитивного агромадно талантливого писателя.

Воспоминание — II

Питер Спрэг в начале жизни уже имел все удовольствия, которых я не имею и сейчас. Одно время он был владельцем британской фирмы Aston Martin. А я был его house-keeper. Он был скорее хороший человек. Впоследствии он опускался в жизни, а я подымался.

Сейчас я увидел (кто-то прислал мне video с ним), я увидел обрюзгшего человека, несколько неряшливого от старости. Человек называл себя бизнесменом и демонстрировал очки, в оправу которых был вмонтирован слуховой прибор. Представляете, как ему, вероятно, больно: от владельца фирмы дорогих hand-made автомобилей Джеймса Бонда до бизнесмена-производителя очков со слуховым прибором.

Однако я у него на Sutton Square 6 спрятался на полтора года и отдохнул от моих американских несчастий.

Москва / Бобров переулок /1992 год

Девяносто второй год. Бобров переулок. «Нас водила молодость…»

Пришёл тогда на интервью в газету «Солидарность».

С рюкзачком явился тощенький-носатый молодой Кагарлицкий. Позёром пришёл с густой волоснёй и в хромовых сапогах до колен тогдашний анархо-синдикалист Исаев. И я был с рюкзачком, где лежали чёрный французский шоколад и кубики бульона «Магги».

Лоскуты обоев свисают со стен, второй этаж, дверки всякие.

27 лет спустя я пришёл к Кагарлицкому на YouTube-канал.

На улицу Казакова, 13.

Был полон страсти и огня, например.

Я прошёл современную русскую историю как квартиру, в которой живу много лет, изучив все её углы и закоулки, выключатели и включатели, зная, где течёт и где грозит разгореться. Потому и делился с Кагарлицким знаниями о русской истории. Да и он знает.

Молодёжь заулыбалась, когда я сказал, что «среди молодёжи столько же идиотов, как и среди стариков». Такое же количество. Что молодёжь не имеет права на исключительность.

Если б можно было вернуться в 1992-й, что бы нужно делать по-иному? А двигаться быстрее и решительнее. Мало было радикализма, даже у нас, моих нацболов.

Они меня два тогда интервьюировали, командир тогда Исаев, анархо-синдикалист тогда, и депутат Государственной думы теперь, толстомордый, сытый, в очках, галстуке и пиджаке. Я предпочитаю того, в сапогах и с волоснёй, косящего под Махно.