Старикам – вечно восходящее солнце

Он уже включил заднюю передачу, чтобы развернуться, как вдруг до него дошёл смысл слов Александра Ивановича. Он в момент остановил автобус, выскочил из кабины и в два прыжка оказался рядом с Александром Ивановичем.

– Что везти? Куда везти?

Александр Иванович не остановился. Медленно шёл к рынку.

– Мясо везти будет. А я торговать. Хочешь, тебе кусочек получше оставим?

– Она же не умеет…

– Она сказала, что ты её учил. Сказала, что справится.

– И вы ей поверили?!

Александр Иванович остановился.

– А у нас вариантов нет, Костик. Ничего личного, просто бизнес… Так сейчас говорят?

– Я учил её на легковой ездить, – бормотал Костик. – Там же рефрижератор… Он большой! Я с ней не ездил больше, чем на второй скорости и по пустой дороге… Александр Иванович, не делайте этого! Разобьётся она! Понимаете?!

– Ей деньги нужны, нам деньги нужны…

Александр Иванович медленно поплёлся к рынку.

– … И терять нам нечего! У нас-то жизнь не налаживается… Беги, Костик! Автобус-то, поди, на стоянку гнать надо!

Александр Иванович входил на пустующий рынок. Костик растерянно смотрел ему в спину. Он, словно раненый, добрёл до автобуса, сел в кабину и укатил.

Александр Иванович доковылял до вечного огня. Пламя со свистом вырывалось из середины звезды. Ярко белела стела.

– Низкий поклон вам, ребятушки! Уж простите, что жив остался…

Проковыляв тёмный и мрачный переулок лётчика Бабушкина, Александр Иванович подошёл к киоску, привычно спросил «Известия».

– Нету их… – печально ответила ему женщина в маленькое окошко.

Старик перешёл дорогу и по узким рядам уже пустого рынка добрался до торгового места номер 16 и взялся за работу: мыл, передвигал, протирал. Работа не была для него тяжестью. Работа была для него чем-то само собой разумеещемся.

– Вот, Марья Ивановна, опять солнце покатилось вниз… Земля остывает.

Александр Иванович закончил работу, сел на старую табуреточку и взял в руки палку.

– Помоги мне, Марья Ивановна! – сказал старик. – Тяжко мне, немощному, такие дела вершить, такие премудрости складывать. Надо камнем не быть на шее у Митрича, надо говорить правильные слова… А я что могу? Могу ползти по земле, палкой опираясь, могу врать, отводя глаза в сторону! Была бы ты рядом, подсобила бы, научила бы уму-разуму… Так что не обессудь, что тебя прошу… Некого больше, Марья Ивановна!

Старик замолчал, склонив голову.

Шумел город. Город вообще всегда шумел, даже если ничего не происходило, и он казался пустым. Таков удел города – шуметь.

Александр Иванович встал и медленно отправился к выходу.

* * *

Привычным движением Александр Иванович нашёл крюк, который висел на заборе над ящиком для писем и газет с внутренней стороны и открыл калитку. Дом был для Александра Ивановича почти живым существом. Хозяину не надо было вглядываться во двор, чтобы понять, что на диване во внутреннем дворике кто-то есть. Но он уже не боялся. И даже не сильно был удивлён. Уходя, он оставил на столе не только еду и чай, но и те листовки, которые дал ему милиционер.

И вот теперь девочка сидела на диване. В летнем платьице, с распущенными волосами до плеч. Худенькая, даже немного костлявая, но с круглым личиком и пухлыми губками. Смотрела немного испуганно, храбрясь из последних сил, сцепив тонкие пальцы рук в маленький замочек у себя на острых загорелых коленках.

Пока старик медленно брёл к столу, отставлял палку, ставил стул так, чтобы сесть напротив, она судорожно сглатывала и периодически смотрела по сторонам. Потом, видимо, думала, что по сторонам смотреть не следует, и смотрела прямо. А прямо уже был Александр Иванович, на которого она смотреть боялась, и она вновь не знала, куда ей смотреть и что делать.

– Александр Иванович! – представился хозяин дома.

– Аня, – тихо ответила девочка.

– Тебя ищут, – кивнул в сторону листовок, лежащих на диване, Александр Иванович.

– Я знаю. Спасибо, что не выдали.

Александр Иванович кивнул.

– Зачем ты убежала из детского дома?

– К брату.

Помолчали.

– А где брат?

– В Москву уехал. Сказал, чтобы через полгода я к нему бежала. Вот я и побежала.

– Сколько тебе лет?

– Двенадцать.

– А брату?

– Восемнадцать.

Ещё помолчали.

– Давно пробираешься к нему в Москву?

– Два месяца.

– А где он там?

– Не знаю. Приеду – найду.

– А как зовут брата?

– Федя.

Александр Иванович что-то обдумал, причмокивая губами и невнятно бормоча себе под нос. Потом вздохнул и сказал так:

– Вот что, Аня! Я тебе помогу добраться до Феди, который в Москве. Но мне нужно время. Поэтому пока поживёшь у меня, хорошо?

Аня неуверенно кивнула.

– Жить будешь в большой комнате. Спать на диване. Пока будешь здесь, поможешь мне по хозяйству. Хорошо?

– Спасибо, – кивнула Аня.

– Пойдём, я покажу тебе дом.

Старик взялся за палку и медленно побрёл к крыльцу дома. Аня шла за ним.

– Вот тут диван. Бельё в шкафу. Графин с водой всегда на подоконнике. Сейчас сходим на кухню… Там возьми себе стакан, а этот мой.

Также медленно они пришли на кухню, где Александр Иванович показал ей, где и что брать.

– Ты готовить умеешь?

– Да.

Маленькая, уверенная, немногословная. Руки постоянно держит около груди, как будто молится или просит.

Страшно с ней.