Старикам – вечно восходящее солнце

Александр Иванович с приятной нежностью вспомнил далёкий сорок третий год, когда вот такой же ночью он пришёл на улицу Пушкина, когда город ещё был в руках немцев. Утром город уже перешёл в руки Красной армии, но той ночью он был ещё под властью фашистов. Идти тогда следовало стократ осторожнее, буквально чувствуя даже случайный взгляд в темноте. И Александр Иванович чувствовал. Шёл по родному городу, и чёрт его знает каким чувством, но чувствовал каждый закоулок, где таились враги. Тогда всё получилось, ведь утром город уже был наш. Только в ту ночь он поворачивал с улицы Лермонтова на улицу Пушкина, а сейчас наоборот.

Пока он брёл по улицу Лермонтова к бывшему маслозаводу, чувствовал, как ночь даёт ему силы. Глаза привыкли к тьме, он видел опустевшего и брошенного каменного гиганта как днём. От него свернул на аллею Победы, где чёрные ветви могучих лип, приветливо покачиваясь, встречали ветерана. По этой аллее он и вышел к вечному огню. Он горел и ночью. Ночью во всей своей жуткой прелести был слышен резкий свист, который шёл из центра распластавшейся звезды. Оранжевый пламень с синим нутром беспокойно колебался в разные стороны.

– Низкий поклон вам, ребятушки! Уж простите, что жив остался…

Огонь вздрогнул. Прижался к земле, зашипел и вновь распустился цветком во весь свой рост.

Дальше мимо старого газетного ларька, по улице Ленина, где по краям рушились дома еле живых стариков, а в центре строили трёхэтажный особняк. Потом налево. Это и есть улица Заречная, где жил Митрич.

* * *

Митрич сидел на стуле во дворе, хотя ему это было запрещено, и заметно нервничал. Александр Иванович стоял у открытой калитки, опираясь на палку. Он стоял довольно ровно и думал о чём-то своём, хотя тоже должен был нервничать.

– Ты насколько с ним договорился? – спросил Митрич, посматривая на часы на руке.

– На три, – не повернувшись, ответил Александр Иванович.

– Без пяти… – буркнул Митрич.

В калитку вошла женщина. Митрич и со своего места увидел, что женщина в старых потёртых джинсах и в просторной рубахе навыпуск.

– Ну здравствуй, Александр Иваныч! Чем же я тебе тут помочь могу?

– Здравствуй, Лен! Садись с Митричем, обожди!

Женщина покорно прошла во двор. Митрич признал Лену, жену Костика.

– Привет, Митрич! Как твои дела?

От неожиданности Митрич сказал, что «хорошо». Лена села рядом и стала смотреть в спину Александра Ивановича. Митрич тоже посмотрел в спину Александра Ивановича. Сейчас ему очень хотелось спросить старика, что тут делает эта женщина, но при ней было как-то неудобно. Сам Александр Иванович продолжал стоять, не двигался, и, как казалось Митричу, даже стал подрёмывать. Митрич ещё раз посмотрел на часы.

Три часа и три минуты.

Ночь была приятная: сверкали звёзды, тишина окутывала, точно пледом. Ночные тени мягко тлели под серебряным светом неполной луны. Было бы приятно лежать сейчас на диване и мечтать… Но мечтать было некогда. Надо было ехать за мясом.

Три часа и шесть минут.

Лена сидела рядом. Сгорбленная, пустая. Когда-то тонкие изящные руки стали костлявыми. Роскошные когда-то волосы спутались и стали запутавшейся проволокой. Время безжалостно уничтожило эту женщину, подумал Митрич и побоялся повернуть к ней голову, как будто от этого она могла услышать его мысли.

Три часа и восемь минут.

– Александр Иваныч…

Митрич хотел сделать какое-то замечание раздражённым тоном, но голос его иссяк. Александр Иванович уже ничего не мог сделать. Старик сделал всё, что мог. Всё остальное – не его вина.

Три часа и девять минут.

Около калитки останавливается запыхавшийся человек. Он бежал ночью, когда толком-то ничего и не видно. Этот человек ещё пока ничего не сказал, но Александр Иванович вдруг очнулся, сделал шаг навстречу.

– Александр Иваныч! Нельзя ей ехать!

Человек стал кашлять, и Митрич понял, что у калитки Костик.

– Я поведу! – захрипел он.

– Костя?! – Непонимающе воскликнула Лена.

Костик ворвался во двор и замахал перед ней руками:

– Лена, тебе нельзя! Ты не справишься! Не смей!!!

– Чего? – всё ещё не понимала Лена.

– Пойдём, ехать надо! – уже хлопал Костика по спине Александр Иванович.

– Стой тут! Я съезжу! Я быстро!

Лена стояла, растерянно смотря на своего мужа.

– Поехали! – кричал Александр Иванович и уже волок Костика к машине. Костик перестал сопротивляться и, лихо открыв дверь, прыгнул за руль.

– Открой ворота! – крикнул Митрич Лене.

Та удивлённо посмотрела на Митрича, поскольку уже успела забыть о его существовании, но при втором окрике побежала к воротам и открыла их. Машина с рёвом выкатила на дорогу и исчезла в ночи.

Лена осталась стоять в дорожной пыли. Митрич, даже несмотря на то, что каждое вздрагивание причиняло ему боль, расхохотался.

– Ты чего? – испуганно крикнула ему Лена.

Митрич вытер набежавшую слезу кулаком и махнул стоящей в растерянности и непонимании Лене. Мол, «закрой ворота».

– Ай да Александр Иваныч! – не мог остановиться Митрич. – Ай да сукин сын!

Лена закрыла ворота и остановилась в паре метров от Митрича. Того душили и смех, и слёзы.

– Да что тут у вас происходит? – обессиленно спросила Лена.