Старинные помещики на службе и дома. Из семейной хроники Андрея Тимофеевича Болотова (1578–1762)

Теперь следует упомянуть об одном дальнем родственнике и современнике Горяина и его сыновей, любопытному, правда, только по тяжбе, которую ему пришлось вести под конец жизни. В XVI веке мы видели три семьи Болотовых в Безпуцком стану; в XVII веке от них остались только два потомка: Григорий Васильев и его племянник Лукьян, – один сын, а другой – внук Василия Петрова, основавшего деревушку Новое-Болотово. Дядя пользовался 2/3 поместья, а племянник – 1/3 . Ни тот ни другой не имели ни одного жилого крестьянского двора; у них стояли только усадьбы, да показаны старые дворовые места; даже деловых людей за ними не было.

Григорий Васильев служил давным-давно: в 1622 году он записан в статье городовых дворян рядом с Ерофеем с окладом в 250 четей; но на деле он владел всего 86 четями из отцовского поместья и не получал никаких прибавок за службу. Только когда умер племянник Лукьян бездетным, дяде без спора передали остальную часть Болотова – 36 четей и пустую усадьбу. На старости лет Григорий оказался вдов, бездетен и совсем одинок; он уже собирался мирно удалиться в монастырь, в тепле и покое доживать свой век, как его поместье, выходившее из служилых рук, сделалось добычей алчных исканий. Бумаги, рисующие это дело, весьма ветхи, ни года, ни судебного решения при них нет, так что о результатах тяжбы можно судить только по позднейшим фактам.

Из родных у старика были только Болотовы Тешиловского стана да зять, небогатый помещик Писарев. Еще при жизни жены тесть, оказывается, уступил зятю 40 четей из своего поместья с тем, чтобы последний содержал его. Писарев подал челобитную от себя и от имени тестя в поместный приказ, прося укрепить за собою эти 40 четей. Не успели исполнить этой просьбы, как в следующем году явились новые претенденты на Болотово. Какой-то подьячий подал новую челобитную тоже от имени Григория, в которой тот удостоверяет, что он передумал и теперь всем поместьем сполна поступается родичам Еремею Гаврилову да племяннику Панкрату Безсонову с тем, чтобы они его содержали. Что же касается уступки зятю 40 четей, то он, старик, сделал это, не посоветовавшись со своими родными; зять же, кроме того, ни в чем его не почитает, не поит и не кормит, а потому ему, Писареву, «до того поместья больше дела нет».

На это Писарев ответил челобитной, опять от имени того же Григория; в ней последний просит не верить его предшествующему челобитью, потому что оно ложно подано от его имени и писана в нем одна неправда; уверяет, что зятем он доволен; тот его почитает и кормит. Что же действительно писалось от имени старика и что ложно? Может быть, обе стороны равно играли именем совсем одряхлевшего помещика. Явились претензии на Болотово и со стороны; малопоместный сосед Сонин с сыном усердно просили прибавить им в оклад из бывшего поместья Григория Болотова; говорили, что старик лет с десять никаких служб не служит, а теперь ушел в монастырь постригаться.

Из Москвы местному воеводе велели лично допросить Григория и собрать справки о поместьях Сонина и Писарева (у последнего оказалось очень мало земли). Чем кончились допросы – неизвестно; но через несколько лет у Панкрата Безсонова оказались крепости на 80 с лишком четей в Безпуцком стану. Значит, воеводе удалось примирить родичей: недостаточному Писареву дали просимые 40 четей; племяннику Болотову дали большую часть поместья; Еремею, самому обеспеченному, ничего не дали; отказали и чужаку Сонину. О ложных челобитных совсем дела не поднимали.

В эту пору в конце 40-х годов XVII века старших братьев Болотовых уже не было в живых. Едва вступил на престол Алексей Михайлович, как начались тревоги в татарских степях; в украинских городах потребовалась усиленная деятельность, и на дальние сторожевые пункты послали выдающихся в свое время деятелей, князей Одоевского и Львова. В такие тревожные времена в Тулу, Баширу и другие города посылали строгие грамоты к воеводам. В них сообщали, что прошли слухи о близком приходе крымского хана на Русь, а потому приказывали быть в великом береженьи, грамоту приказывали читать вслух служилым людям по нескольку раз, чтобы дворяне, дети боярские и всяких чинов люди собирались к службе «конны, людны и оружны»; чтобы в дальние места не смели разъезжаться, а были бы готовы идти с царскими воеводами на крымцев, чтобы православных крестьян в плен и расхищенье не выдавать.

Жен и детей дворяне должны были по первому зову везти в город, чтобы татары их не побили и не полонили. Туда же приказывали свозить хлебные запасы со всего уезда и ничего не оставлять на добычу татарам.

Не любили жители тащиться издалека в городскую осадную тесноту и иногда предпочитали строить свои острожки и загороди, где пробовали сами защищаться от степняков. Правительство строго требовало, чтобы воеводы сжигали такие домашние крепости, сжигали и хлеб у ослушников, державших его дома; но угрозы вряд ли многих устрашали.