Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской

Выхватил Михаил Ерусланович булатной нож, обрезал все толковы опутники, взелись они за руки и повелись из темницы, сели на добрых коней и поехали в цисто поле на широко раздолье. И стали они дума думать.

Еруслан Лазаревич говорит:

— Я поеду в Картаусово царсьво на отдох, а ты куда хошь.

Михаил отвечал возлюбленному отцю:

— Поеду жа к Орды проклятой, побр атаюсь.

Еруслан Лазаревич сыну Михаилу наказывал:

— Не езди в толщу-матицю. Оборвутся у тебя толковы опутинки, упадешь так жа, как я.

Михаил слушал отця, не ехал он в толщу-матицю, брал Орду проклятую с конца и с краю. А потом поворотил своего добра коня в толщу-матицю:

— Мне-ка мало стало косить!

И поехал толщей-матицей, скоцил в їхни мины, оборвались его опутинки…

Они тут срубили ему буйну голову.

Сказка всем очень понравилась. Некоторые припомнили, что когда-то от кого-то слыхали, да не запомнили. Московка радовалась и очень благодарила деда: сказка, мол, редкая, а он так хорошо ее рассказал.

— Отчетисто! — заявил Скоморох.

Дедушко молча взялся за плетение, но все же самодовольно ухмыльнулся, а в глазах мелькнуло: «Вы, нынешние, нут-ка!»

А у Махоньки давно уже светились глазки. Она отдохнула, и ее съедало нетерпение. Московка знала, что она уже мучается: если бы все сейчас чудесно исчезли, она бы стала рассказывать и петь стенам. Даже не осведомляясь, желают ли ее слушать, Махонька сразу начала.

22. Прин'eтой

Бывало живало в одной деревни вдова, у вдовы был сын. Они жили, сын экой стал порядочьной, годов петнадцати. Он говорит:

— Што же, мамаша, мы живем одни. Я пойду наживать тебе мужа и себе отця.

И пошел. Идет мимо город и стретил человека. Человек говорит:

— Куда, молодець, пошел?

— Пошел я себе отця наживать, матери мужа.

— Возьми меня.

— Ну, пойдем.

Пошли мимо рынок, купил їйце. Пришли домой.

— Ставь, матка їсь.

Она поставила, вот и стали їсь.

Он вынес їйце и говорит:

— Коли ты мне отець, матери муж… режь їйце.

Он разрезал пополам: одну половину себе, другу — матери отдал.

— Ну, ты мне не отець, а матери не муж и уходи от нас.

Сам пошел. Опеть человека стретил.

— Куда, молодець, пошел?

— Пошел я себе отця наживать, матери мужа.

— Возьми меня.

— Ну, пойдем.

Пошли мимо рынок, молодець опеть купил їйце. Пришли домой и этому человеку їйце подал с таким словом:

— Коли ты мне отець, матери муж, — режь їйце.

Он разрезал на трое: одну часть себе, другу матери, третью сыну подал.

— Ну, ты мне не отець, матери — не муж, уходи от нас.

И пошел сам. Стретил человека опеть.

— Куда, молодець, идешь?

— Иду себе отця наживать, матери — мужа.

— Возьми меня.

— Давай, пойдем.

Шли мимо рынок, молодець опеть їйце купил.

Домой пришли и этому человеку їйце подал с таким же словом.

Он взел разрезал четверо: одну половину взял себе, другу матери подал, третью — молодцу, а четверту в экономию на божницю положил.

— Ну, оставайсе, будь мне отець, матери муж.

Стали жить хорошо. Иметь стали торговлю, заторговали. Сын стал в возрасти, набрали товаров и пошли заграницю.

Приходят в один город. Стали торговать очень хорошо. Сын отправился в город. В этом городе царь клик кличет, барабан бьет трелогу: «Хто може с моей царевной ночь переспать, тому полжитья, полбытья. После моего быванья царем на царсьво».

Молодец и сказал:

— Я просплю.

Его захватила полиция. Он сказал:

— Я ешше у отця спрошусь.

Вот приходит к отцю.

— Я, отець, взялса с царевной ноць переспать.

— Ну, как ты будешь спать с ней? Она ведь мертва. Отрав — лёная. Она живет в церкви, в гробу. Кажну ноць їс по целовеку. Поди ты купи салтырь, купи свещу, да купи скрыпку и зайди в церковь. Салтырь процитай, скрыпку проиграй, да за праву руку, за їкону божьей матери стань.

Как отець сказал, он так и сделал. Свещу затеплил, салтырь процитал, скрыпку проиграл, по праву руку їконьї божьей матери стал. Как полночь стало, она и вышла.

Забегала по церкви:

Спасибо тебе, батюшко,
Спасибо тебе, матушка!
То-то п ослали молодого,
То-то п ослали веселого,
Чельни сутоцки не едала,
Все бы я костоцки оглотала.
Ах, не могу найти!

Первой час ударил, певун спел. Она пала в гроб. Потом приходят, стучатця. Он отвечает, аминь оддавает. Царю доложили, што жив.

— Выпускайте, говорит, ноцевал ноць, ночуй другую.

Он говорит:

— Я у отця спрошусь.

Отець говорит:

— Опять такжа делай, да повались ей по праву руку ко гробу: она встанет, доски-те размахнет, тебя доска закроет.

Он пошел, свещу затеплил, салтырь прочитал, скрыпку проиграл и повалился по праву руку, ей ко гробу. Вдруг полночь настала.

Она размахнулась и его закрыла.

Спасибо тебе, батюшко,
Спасибо тебе, матушка!
То-то п ослали молодого,
То-то п ослали веселого,
Двое сутоцки не едала,
Все бы костоцки оглотала.

Все бегат; и посмотрела за їкону:

— Вот hде он, душецька, стоял! Дух есь, а я глупа!

Певун запел. Она пошла в гроб.