Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской

Опеть пришли, опеть стучатця. Он аминь оддават. Царю доносят, он говорит:

— А две ноци переспал, пусть третью спит.

— Я пойду у отця спрошусь.

Отець и говорит:

— Скуй три прута оловянных, три прута медных, три прута залезных, залезь на столб, она выйдет забегат, ты ей стегай; все пруты обломашь, она станет веретешком, ты веретешко переломи, носок брось к іконам, а пятку к порогу.

Он так все и сделал. Сковал три прута оловянных, три прута медных да три прута залезных. Пошел в церковь, салтырь прочитал, скрыпку проиграл и залез на столб. Полноць стала, она из гроба выстала и забегала.

Спасибо тебе, батюшко,
Спасибо тебе, матушка!
То-то п ослали молодого,
То-то п ослали веселого,
Трої сутоцки не едала,
Все бы костоцки сглотала.

Прибежала ко гробу.

— Вот hде он, душецька, был, рядом со мной, пахнет тут, как я не заменяла.

Бегат, бегат, он на столбе сидит. Она подняла глаза и увидала его:

— И слезай, душецька, мы с тобой посидим, поразговаривам.

Кон алась, кон алась ему, не могла доконацца ничево. Он молчит.

Стала грызть столб:

— Никуда деваешься, я тебя съїм.

Половину перегрызла, на другу сторону перескоцила. Он со столба скочил, хватил за косу и стал секчи. Три прута оловянных обсек, три прута медных да три прута залезных. Стало веретенышко. Он это веретенышко меж колен переломил. Носок бросил под порог, пятку к іконам.

Под порогом стала красна девиця, а у їкон серебра куця. Потом приходят, стучят. Отвечают двое, аминь оддавают. Побежали, царю донесли, он сказал: — выпускайте. Приходили к царю — веселым пирком да и за свадебку. Свадьба отошла, молодець пришел к отцю. Отець говорит:

— Ну, давай имушшесьво делить.

Делили, делили. Уж и имушшесьва много! Вот и роздели-ли. Отець говорит:

— Станем жену делить.

Ему жены было жалко.

— Мы вместях наживали и розделим.

— Как будем делить?

— На одну ногу наступим, за другу р озорвем.

Розорвали, — в середки у ей змей. Принетой говорит:

— Вот она три года прожила бы и тебя бы съіла.

Местях сложил и дунул. Стала чела и здорова.

— Теперь принимай. Живи сцисливо. Оставайся.

Едва пинежская бабушка кончила, как Московка горестно воскликнула:

— Ты бы, бабушка, эту сказку ночью да без огня нам бы рассказала.

— Хош у нас ночь и без огня св етла, и убаїла бы, — ввернул Скоморох.

— Да не убаїла-б, а ишша страшней было бы…

— Брось! И так брюхо перетянуло со страху. Ой, уж не в люби у меня таки сказки! Послушала тебя, Махонька, да и полно, нать ершов чистить!

И хозяйка, приходившая послушать Махоньку, убежала, а Московка обратилась к Помору:

— А на Новой Земли есть лешаки? Там ведь лесу-то нет.

— Не видал. Медведя видал, заходил к нам в каютинку. Он ведь страсть любопытной. Я скричал — он убежал. А «его» не видал. Там «он» на горы, либо в избы живёт. Ведь рассказывали в Больших Кармакулах, што девицу одну спасли, но я однако не верю в эти глупости. Только што севодня решено сказки с нечистой силой, дак вот рассказывают на Новой Земле, и я вам расскажу…

И Помор рассказал.

23. Спасенная девица

Одна л одья промышляла на Новой Земли. И промышленники на зиму остались. Ну, занимаютса. Филипповский пост настал, ночи долги. У них был мастер на гармоники играть. Вот он раз заиграл, вдруг пара пляшет. Слышно, а не видно.

Один из них был человек пожилой, он посоветовал не тот марш заиграть. Не тот марш — и пляска другая.

Старик сказал:

— Ну, Андрей, довольно, севодня больше не играй!

На другой день этот старик приготовил горшок с углем и бросил ладан, горшок прикрыл. Как Андрей заиграл, опять пара затопала, а старик и разбил горшок. Пошол чад, увидали в этом чаду упала женщина, и голос кричит:

«Сгорела ты, пропала»!

И выскочил «он». Сколько ни кричал, она без движенья. Старик велел все окна закрестить. Голос кричит: «Сожгу!» А сделать ничево не может. На женчину крест надели, она очнулась:

— Не оставляйте ни на одну минуту меня! Если мне захочетса изопражнитса или помочитса, не спускайте одну. Хоть совесно, буду ходить с мушшиной.

Она рассказала, што в худой час родители ее проклели и «он» унес ей. В этих горах в ево помещеньї она и жила с ним.

Так девица жила с промышленниками до весны, просто пассажиром сидела.

Вот они запоходили, и как раз шли навол ок мимо этой горы, где она жила с лешим. Она и говорит:

— Паруса уберите лишны, он пустит ветер, вас может опружить.

Действительно, подул ветер, еслиб паруса не убрали, могло бы ренгоут сломать. И видят, как «он» по горам бегат, в руках ребенка держит. Вот прибежал на остальну гору, разорвал ребенка пополам и кинул в лодью.

«На-же тебе половину!» Но помахнулса, одна только капля крови попала, и судно стало бочить. Она кричит:

— Ножом стесните скорее, а то опружит!

Как топором стеснили, так судно выправилось. Приехали в Архангельско.

Теперь все выжидательно посмотрели на Печорца, и он медлительно начал.

24. Богатый купец и сколотный сын