Стархэвен

— Я хотел бы уловить суть его, — проговорил Колл, на самом деле уловивший его во всей полноте. — Ваши архивные изыскания вывели нас на подлинную личность, по фамилии Мортенсен, который зарегистрирован как прибывший в прошлое из следующего месяца. Вы предлагаете установить за ним слежку, выследить, с кем он контактировал и, в случае необходимости, помешать ему, пусть даже силой, совершить путешествие в прошлое, арестовав тех, кто согласился переправить его туда.

Квеллен кивнул.

— Именно так.

— Вы понимаете, что это будет прямым вмешательством в прошлое, вмешательством преднамеренным, попытки которого никогда, насколько мне известно, раньше не совершались?

— Я сознаю это, — кивнул Квеллен. — Потому я и пришел к вам за разрешением. Я зажат между двумя императивами: изловить этого ловкача, организующего прыжки во времени, и сохранить упорядоченную структуру истории. Очевидно, этот Мортенсен уже связался с ловкачом или скоро свяжется с ним, если только 4 мая — подлинная дата его убытия отсюда. Если мы используем прослеживающее устройство…

— Да, — сухо произнес Колл. — Здесь об этом сказано. Я понимаю возникшие трудности…

— Какие будут инструкции?

Колл снова стал бессистемно перебирать бумаги у себя на столе. Он подозревал, что Квеллен поступает так умышленно, чтобы поставить своего босса в такое положение, где ему придется в полную силу проявить свой темперамент. Колл был осведомлен о всех тонкостях создавшегося положения. В течение десяти последних лет он заставлял Квеллена плясать под свою дудку, принуждая его браться то за одно скользкое поручение, то за другое, а затем, следя не без тайного удовольствия, как Квеллен с его ограниченными способностями бьется, пытаясь решить проблему. Колл сознавал, что в его обращении с Квелленом был элемент садизма. Это казалось Коллу вполне естественным: он имел такое же право потакать своим личным недостаткам, как и любой другой. Агрессивность характера проявлялась в форме враждебности к никогда не жаловавшемуся Квеллену. И тем не менее теперь ему было досадно, что Квеллен заварил такую кашу из желания отомстить.

После длительного неловкого молчания Колл произнес:

— Я пока не могу снабдить вас инструкциями. Я должен буду посоветоваться со Спеннером и, возможно, еще кос с кем.

Колл явно намекал на Верховное Правление. Он не преминул заметить мимолетную улыбку торжества, промелькнувшую на подобострастном лице Квеллена. Квеллен наслаждался этим, в этом не было никакого сомнения.

— Я воздержусь от каких-либо решительных действий, пока не будет принято окончательное решение по этому вопросу, — заговорчески произнес инспектор.

— Так-то лучше, — улыбнулся Колл.

Когда Квеллен вышел из кабинета, Колл до боли вонзил ногти в ладони. Затем он стал быстро барабанить пальцами по столу, пока не включился автосекретарь. Через несколько секунд аппарат выбросил кассету с записью его разговора с Квелленом, сделанную для Спеннера.

Спеннера все еще не было. Колл хотел, чтобы Квеллен дождался той минуты, когда в кабинете появится Спеннер, и только тогда выложил эту ерунду, связанную с Мортенсеном. Вне всякого сомнения, Квеллен сделал это умышленно. Колл весь кипел от негодования, представляя себе лицо своего подчиненного: длинный прямой нос, светло-голубые глаза, подбородок с ямочкой. Обычное, ничем не примечательно лицо. Кое-кто мог бы даже сказать, что оно было привлекательным. А вот его, Колла, никто никогда не называл привлекательным. Но зато этот недотепа, он был умен. Гораздо умнее, чем Квеллен. Так, во всяком случае, Колл считал до этого злополучного дня.

Спеннер вернулся через час. Как только он взгромоздился за своим столом, Колл подсунул ему кассету.

— Прокрутите, пожалуйста. Затем выскажете свое мнение.

— А вы не могли бы дать краткое изложение?

— Прокрутите, так проще, — сказал Колл.

Спеннер включил аппарат, любезно надев наушники, чтобы не заставлять Колла еще раз прослушивать состоявшийся разговор. Когда пленка остановилась, Спеннер молча уставился на Колла. Потом потер подбородок и произнес:

— Прекрасная возможность изловить нужного нам человека. Как вы считаете?

Колл прикрыл глаза.

— Следите за ходом моих мыслей. Предположим, мы следуем по пятам за Мортенсеном. Он не переправляется в прошлое. У него не будет тех пятерых детей, отцом которых он стал, судя по архивным записям. Трое из этих детей несут в себе, скажем так, важные исторические векторы. Один из низ вырастет и станет отцом убийцы Генерального Секретаря Цза. Другой станет отцом неизвестной девушки, занесшей холеру в Сан-Франциско. Третий является одним из предков Флеминга Бесса. Теперь же, поскольку Мортенсену не удается переправиться в прошлое, никто из этих троих не родится. А это…

— Посмотрите на дело несколько иначе, — возразил Спеннер. — Мортенсен возвращается в прошлое и становится отцом пятерых детей, двое из них остаются старыми девами, третий погибает, провалившись сквозь тонкий лед, четвертый становится заурядным рабочим и имеет несколько детей, которые передают свою посредственность всем поколениям своих потомков. Пятый…