Старлинг Хаус

Я не так-то легко падаю. Потребовалось два добровольных пожарных и полицейский из штата, чтобы прижать меня к земле и надеть наручники на запястья, и даже после этого я все еще брыкаюсь и царапаюсь, потому что, как только я перестану бороться, я начну кричать.

Я должна была вытащить его из Идена. Я должна была знать, что счастливого пенни и сумасшедшего Смотрителя недостаточно, чтобы обеспечить его безопасность. Только сейчас, корчась на горячем асфальте, я понимаю, как сильно я все еще доверяла Артуру Старлингу. Он подвел мою мать, но я никогда не верила, что он подведет меня.

— Отпустите меня, отпустите меня, где он? Вы его вытащили?

Они не отвечают. Кто-то пробирается сквозь дым и смотрит на меня, засунув большие пальцы в петли ремня, и, конечно же, констебль Мэйхью. Конечно, за двумя худшими моментами моей жизни будет наблюдать дряблый старик, одетый как статист со съемок вестерна, выпущенного на DVD, его десятигаллонная шляпа держится за счет густоты бровей.

Я смеюсь над ним и отстраненно отмечаю, что это похоже на всхлипывание.

Он указывает на меня вощеным кончиком усов.

— Это ее? — Мне требуется головокружительная секунда, чтобы понять, что он обращается не ко мне.

Он обращается к человеку, стоящему за его спиной, — громадной фигуре в строгом черном костюме. Его лицо мне неприятно знакомо: я помню эти глаза, смотрящие на меня с наклонной поверхности зеркала заднего вида.

Мне приходит в голову, что не все Звери выползают из Подземелья. Что некоторые из них живут здесь, наверху, и ходят в дорогих костюмах и юбках-карандашах.

Значит, Артур нас все-таки не подвел.

— Да, сэр, — серьезно говорит мужчина. Акцент у него местный, но слишком раздутый, в шаге от карикатуры. — Я видел, как она вела себя странно сегодня вечером. Она уронила это.

Он протягивает констеблю что-то маленькое и квадратное, и Мэйхью прищуривается. Это старомодный спичечный коробок, на котором что-то написано синей скорописью. При свете костра я не могу разобрать слова, но мне это и не нужно. Я и так знаю, что там написано.

My Old Kentucky Home.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРИ

До офиса констебля в Мадвилле девять миль, но кажется, что больше. Офис шерифа каждый год приобретает более крупные и блестящие внедорожники, но машина Мэйхью пахнет горячей мочой и сигаретами. Из вентиляционных отверстий дует воздух. Мои волосы прилипли к щеке, покрытой сажей и кровью, а плечи вывернуты назад в своих гнездах. Пальцы уже затекли и омертвели. Один из патрульных предложил снять с меня наручники, чтобы довезти до места, на его лице читалась жалость, но констебль Мэйхью окинул его долгим мрачным взглядом и сказал:

— Не в этот раз, Карл.

Через две мили я объявляю, что хочу в туалет. Мэйхью игнорирует меня. Через милю я говорю ему, что меня сейчас стошнит, и искусно задыхающимся голосом умоляю его притормозить и открыть дверь. Он даже не удосуживается вздохнуть.

После этого я сосредоточиваюсь на том, чтобы подойти к двери достаточно близко, чтобы подергать за ручку, и думаю, насколько больно это будет, пока он не говорит устало:

— Детские замки включены, Опал.

Я отпускаю ручку.

— Послушайте, я просто хочу знать, был ли Джаспер, был ли он… — Я прижимаюсь лбом к окну. — Вы не знаете, забрали ли они детей из мотеля?

На минуту мне кажется, что он снова начнет меня игнорировать, но в конце концов он говорит:

— Нет.

Я ловлю в зеркале заднего вида свой собственный взгляд, красноватый и дикий, и быстро отворачиваюсь. Последние несколько миль пролетают в тишине. Плохие мысли так и норовят вырваться наружу — например, последнее, что я ему сказала, было «иди к черту», но я не позволяю им вырваться на поверхность.

Центр содержания под стражей округа Муленберг — это невысокое бетонное строение, зажатое между свалкой U-Pull-It¹¹⁵ и Waffle House, которая одновременно является остановкой Грейхаунда. Мне кажется, что внутри должно быть тускло и мрачно, но здесь только белый кафель и яркие лампы в баллонах. Он выглядит на несколько десятилетий новее, чем средняя школа.

За киоском сидит женщина с осветленными волосами. Констебль кладет на стойку пластиковый пакет, и она берет его, не отрываясь от рабочего стола.

— Это мой телефон?

Ни один из них не смотрит на меня. Мой телефон с жужжанием ударяется о прилавок.

— Извините, это мой, дайте мне его…

Констебль Мэйхью приподнимает свою дурацкую шляпу перед секретаршей и тащит меня за локоть прочь. Мои теннисные туфли визжат по полу.

— Кто звонит? Вы видите имя? Пожалуйста!

Мэйхью тянет сильнее, и я замираю, болтаясь на одном локте, пока он ругается сквозь усы.

— Просто скажите мне, кто это, умоляю вас. Там пожар, и я не знаю, спасся ли мой брат.

Секретарша отрывается от компьютера, чтобы посмотреть на мою одежду, покрытую пеплом, на мои выжженные глаза. Она опускает взгляд на мой телефон с выражением святого, совершающего неохотное чудо.

— Кто-то по имени Хит Клифф? Как в шоколадном батончике?