Старомодная девушка

Мы тихонько прокрались на кухню и, стараясь не поднимать шум, принялись за работу. Огня в большом очаге уже не было, но угли по-прежнему тлели. Мы их раздули и вместо посапывающего чайника поставили на огонь кастрюлю со сливами, причем налили столько воды, что из нашего варева уж точно не вышло бы ничего путного. Но мы-то об этом даже не догадывались, поэтому, вооружившись ложками, сосредоточенно ждали, когда жидкость закипит, чтобы всыпать в нее сахар из ларца, который стоял между нами. Ох, как медленно и томительно шел процесс варки! «Ты когда-нибудь видела такие упрямые сливы?» – то и дело повторяли мы с досадой. Сливы действительно не размягчались, а только скакали в кипятке, громко стуча о стенки кастрюли и будто изо всех сил стремясь выпрыгнуть из нее наружу.

Нас охватила тревога. Солнце уже садилось, Дэбби в любой момент могла проснуться, а эти проклятые сливы по-прежнему не желали превращаться в пюре. Но вот наконец они полопались, сок красиво окрасил жидкость, мы от души бухнули в нее сахара и принялись снимать пробы, обжигая губы, пока наши лица и фартуки не покрылись красными пятнами и потеками. «Чересчур много сока, – с видом опытной хозяйки покачала головой Нелли. – Нужно, чтобы вышло густо, как мама делает». Я уже и сама понимала, что мы совершили какой-то просчет, и приняла решение: «Сейчас отольем часть жидкости, и тогда сможем ее просто выпить».

Нелли взяла в руки фарфоровую миску, я ухватилась полотенцем за ручки кастрюли. Она оказалась тяжелой и очень горячей. Мне стало немного страшно, однако сдаваться я не хотела и, с трудом удерживая ее, начала выливать жидкость в емкость, которую подставляла сестра. «Что это вы там творите?» – послышался сверху голос Дэбби. Мы разом вздрогнули. Нелли, выронив миску, кинулась наутек. Я выпустила из рук кастрюлю, но убежать никуда не смогла, потому что мне прямо на ноги вылилась раскаленная жидкость. Боль была дикая.

Услышав мои истошные вопли, Дэбби кинулась на кухню. Я прыгала и орала – с огромной шишкой на лбу и красными ошпаренными ногами, а возле меня в сладкой жиже валялись осколки разбитой миски, кастрюля и сливы. Добрая Дэбби, ни словом не упрекнув за беспорядок, быстро уложила меня на диван, смазала маслом и обложила ватой мои обожженные ноги.

Нелли, увидев, как я с побелевшим от боли лицом неподвижно лежу на диване, вообразила, будто я умираю, и кинулась к соседям за тетей Бетси. «Ой, тетя Бетси, – проорала она, ворвавшись в столовую, где несколько леди чопорно восседали за чаем. – Кастрюля упала с сарая, и у Фан все ноги сварились!» Никто даже не подумал над ней засмеяться. Тетя Бетси сорвалась со стола и прямо с булочкой в руках побежала к дому, даже не замечая, что клубок шерсти в ее кармане разматывается, удаляясь от забытого у соседей вязания.

Ожоги мне принесли немало страданий, но благодаря этому происшествию я узнала, сколь ласкова и заботлива на самом деле тетя Бетси, которая в тревоге обо мне вдруг совсем перестала быть строгой. Она-то и сшила мне этот мешочек и, пока я лежала и поправлялась, каждый день наполняла его для меня или забавными тряпичными куколками, или, что нравилось мне еще больше, имбирным печеньем и мятными леденцами. И это та самая тетя Бетси, которая не одобряла, когда детей слишком балуют, как, впрочем, и я теперь, – покачала головой бабушка.

– Ой, как мне это понгавилось! – воскликнула Мод. – Хотела бы я оказаться на твоем месте. – И, взяв у бабушки из рук мешочек, она осмотрела его внутренность в явной надежде найти там древний мятный леденец или кусочек имбирного печенья. Увы, реликвия оказалась пустой. Мод со вздохом положила ее обратно в ящик.

– В ту осень у нас уродилось множество слив, – продолжала пожилая леди. – Но нас с сестрой они перестали радовать. А по поводу нашей проделки возникла семейная шутка. Даже спустя много лет Нелли, едва лишь завидя сливу, шептала мне: «Красные ноги». Ну, кто следующий? – бабушка выжидающе поглядела на девочек.

– Я вот это нашла, – Фанни вынула из ящика связку старых писем. – У них тоже какая-то интересная история есть? – осведомилась она, надеясь услышать что-нибудь романтическое.

Бабушка задумчиво повертела ее находку. Десять перехваченных розовой ленточкой посланий на пожелтевшей и грубоватой толстой бумаге с остатками красных сургучных печатей. Вид их свидетельствовал, что они были посланы очень давно, когда еще не существовало ни элегантной почтовой бумаги, ни самоклеящихся конвертов.

– Нет, это не любовные письма, – мадам словно прочла мысли старшей внучки. – Они от моих подруг по интернату мисс Коттон, с которыми я переписывалась после того, как оттуда уехала.

Бабушка поднесла к глазам лорнет и вгляделась в текст одного из посланий. Ах, какой же юной и зоркой была она, когда читала его первый раз! Фанни полезла было в ящик, чтобы найти какую-нибудь более интересную вещь, но пожилая леди вдруг звонко расхохоталась.