Старомодные люди

— Господи, ну почему я такая дура! Как я могла на что-то надеяться! Тебе же на меня наплевать. Работа моя для тебя ерунда, учеба в университете — пустая трата времени. Тебя одно заботит, только одно — лишить Гилбертов главного козыря, так ведь?

Митч молчал, ошеломленный ее словами. Лицо его было недвижно, будто маска.

Шеннон испытывала такую сильную боль, что не могла плакать. Она не сводила с Митча сухих, горячих глаз.

— Напрасно ты не воспользовался «Анкетой претендентки на должность жены». Надеюсь, когда ты в следующий раз надумаешь жениться, твой alter ego[2] одолжит тебе экземплярчик.

Шеннон схватила сумочку и, спотыкаясь, кинулась к двери. Митч, словно очнувшись, потянулся к ней.

— Постой, Шеннон. Нельзя же так… Она что есть сил оттолкнула его.

— Я… я дорожила тобой, Митч. Так кто кого обманул?..

Дверь за ней захлопнулась. Митч в растерянности стоял посреди комнаты. Собственные жестокие слова эхом звучали у него в ушах, обдавая то жаром, то холодом.

* * *

Лунные лучи, струящиеся сквозь жалюзи, прорезали ночной мрак полосами колеблющегося света. Окутанный темнотой, Митч прислушивался к громкому тиканью часов, упорному, неотвязному, как и его тоска.

Митч сосредоточенно разглядывал мерцающие на стене тени. На душе у него было пусто, как в стакане из-под виски, который он машинально вертел в руках. Вот уже два дня прошло после их ссоры с Шеннон. Два дня — и, кажется, по меньшей мере сто ночей. Бесконечных тоскливых ночей.

Сначала он обиделся — она обрушилась на него с такой яростью, не захотела слушать ни доводов, ни возражений, не захотела его понять. Что ж, пусть ей будет хуже, решил он сгоряча. Но час проходил за часом, день превращался в ночь, ночь — в день, а воспоминания все преследовали Митча, словно назойливые мухи. От них не убежишь, не отмахнешься.

Для женщины куда лучше растить детей, чем прочищать засоренные трубы. Когда мы поженимся, Гилберты останутся без своего главного козыря. Суд ни за что не назначит меня опекуном, если…

Были и другие воспоминания, еще мучительнее. Мягкое, податливое тело Шеннон, сливающееся с его телом в одно целое. Ее терпкое благоухание. Ее глаза, темные от желания.

Теперь он понимает: она не зря прогнала его. Он вел себя… Страшно подумать, как он себя вел. Что ж удивляться, если она не поверила ему. Только он увидел, как Шеннон утешает Дасти, его сразу же обожгла мысль — вот женщина, способная создать настоящую семью. С этой женщиной он возродит полный любви и тепла дом, в котором прошло его собственное детство. Дом, разрушенный со смертью его родителей.

Но ведь Шеннон не живое воплощение его сладких грез. У нее своя жизнь, в которой она способна добиться успеха. А он отказывался это признать, навязывал независимой, самостоятельной женщине собственные представления об идеале.

Господи, где только был его разум! Но теперь он сам видит, что совершил ошибку, ошибку, мучительную для них обоих. А раз Шеннон вовсе не тот ангел-хранитель домашнего очага, о котором он мечтал, не лучше ли просто выбросить ее из головы? Раньше расстаться с женщиной для него было пустяком. Стоило Митчу понять, что у них разные цели и пристрастия, как он пожимал плечами, поворачивался — и был таков.

Но с Шеннон… Никогда, никогда он не испытывал того, что испытывает сейчас. Есть что-то странное и пугающее в захватившем его душевном вихре.

Рассудок его тщетно искал объяснений, а сердце давно знало ответ. Наконец-то это случилось — Митч Уилер влюбился.

Приключения Биффа Барнетта, частного сыщика

Поздняя ночь. Бифф идет пустынной улицей, неожиданно из темноты выступает Уилли Проныра и приставляет к груди Биффа револьвер.

— За тобой должок, Барнетт, — прорычал Проныра. — Так и быть, потрачу пару минут, помогу тебе, бедолаге, расстаться с паршивой твоей жизнью.

Вдруг откуда ни возьмись появляется лейтенант Мегги Крамер. Она берет бандита под прицел своего пистолета.

— Ни с места, Проныра!

Бифф набрасывается на Проныру, пытаясь выхватить у него револьвер. И тут гремит выстрел — Мегги падает.

Бифф опускается на колени, сжимает в объятиях ее обмякшее тело.

— Мегги, детка, только не умирай из-за меня! Я… я тебя люблю.