Старость аксолотля

Как описать это предчувствие, ночную дрожь, зуд между полушариями мозга? Если бы я только мог проникнуть в себя, и одновременно вне себя, какой-то внутренней конечностью ощупав то место, где рождаются мысли, где набухает ткань новых идей, наросты образов, которых не увидишь нигде в пространстве измеримых предметов, раковая опухоль абстракций, которые не явятся в мир, ибо не имеют для него ни формы, ни смысла, расталкивающая извилины шишка, которую не чувствуешь саму по себе, но которая, подобно черной дыре, накручивающей на себя туманности мыслей, распирает тебе череп, день за днем, ночь за ночью, теория за теорией, распирает, пока тот не лопнет с тихим треском, ты уже чувствуешь под пальцами линии напряжений, паучью френологию катаклизма, уже, уже. Как описать? Все это как бы происходит по другую сторону границы, за реками, за пропастями. Ты издали наблюдаешь туманные пейзажи, где стоят гигантские здания неизвестного назначения, башни, машины, виадуки, пушки, нет, это лишь иллюзорные подобия. Но уже одно то, что ты замечаешь их очертания, выделяет тебя из всего человечества; только ты один можешь попытаться осмыслить их истинную природу. И одновременно ты знаешь, что именно один этот шаг в их сторону, один шаг в пропасть и бездонную пучину, который позволил бы тебе уловить образ в идее, идею в правилах, правила в словах – именно этот шаг ты сделать не в состоянии. Ты наклоняешься вперед. Давление в черепе растет. Ты напрягаешь взгляд. Трещит кость. Черная дыра засасывает в себя мысли о жизни, мысли о повседневных делах, о случайных необязательных людях, а потом и все предназначенные для их укрощения слова, а потом и терпение к словам. Тебе не слишком удается общение с другими на темы более близкие, чем силуэты тайн на горизонте. И даже когда ты говоришь – как хорошо описал Астрофизика Первый пилот – когда ты говоришь, подлежащие и сказуемые распадаются у тебя во рту, с языка сыпется песок. Это уже не твои земли. Уже не твоя родина. Ты все сильнее наклоняешься к невидимому, простирая взгляд за пределы материи. Ты выдернул чеку. Пора взорвать гранату разума.

Х. Возвращение со звезд

Он мог сделать что угодно. Мог убить меня во сне. Мог запереть, как заперли его мы. Мог забрать «жемчужину» и полететь к Астроманту. Позже я узнал, что он в самом деле забрал ее и полетел. Я проверял логи капсул (тогда я уже спал исключительно в капсулах) и нашел запись путешествия Навигатора. В «ночь» после освобождения, где-то через час после разговора со мной, он отстыковал «жемчужину» и покинул док «Бегемота V». Лог регистрирует существенные маневры и активацию подсистем. Навигатор провел там на орбите три часа пятьдесят минут. Он неоднократно пользовался радиопередатчиком, вызывая их. Если они были все еще живы, они могли ему ответить, хотя бы из рулевой рубки «акулы». Ответили ли? Он мне не рассказывал, а я не спрашивал.

На вторую ночь после возвращения с Астроманта начались сны, которые – в чем я не сомневаюсь – будут преследовать меня годами. В них я блуждаю в бескрайнем лабиринте поросших Астромантом руин, блуждаю, кружу и летаю, несомый потоком видений-ассоциаций, пока поток не поворачивает назад, сердце ускоряет свой бег, и я уже знаю: за мной сквозь тернистую тьму гонится некая массивная, похожая на каменную глыбу фигура.

Она все ближе, таранит обломки, крушит кружевную аппаратуру. В вакууме я не могу ее слышать, но тем не менее слышу. По черному молоку расходятся черные круги, пока наконец прямо передо мной из-под его поверхности не выныривает Марабу, готовый заключить меня в смертельные объятия, как тогда на мостике «акулы», значит, я снова на мостике «акулы», снова, робот давит меня и душит, вспыхивают экраны, с них говорит Капитан – знаю, что вы меня слышите! – его слышат, слышат все, Инженер, Электронщик и Второй пилот снимают шлемы, наклоняются друг к другу в зловещем сговоре, передают из рук в руки атрибуты измены, а тем временем, тем временем робот давит меня и душит, пульсирует во мраке красная точка, я падаю в спиральную пасть Астроманта. И тогда я просыпаюсь. (От стали отражается эхо.)