Старость: Энциклопедия позднего времени

Разумеется, у самых счастливых есть семья, и уж она-то никуда не девается. Но мы становимся всё старше и старше, наша зависимость от близких растет и растет. Нас, конечно, любят, но уже, похоже, больше жалеют. А иногда и тяготятся, если мы в состоянии это заметить. Тяготятся, потому что мы меняемся, и не в лучшую сторону: мы медленно вползаем в состояние детства (вспомним некоторые симптомы старости!), но только уже совсем без умиления со стороны окружающих. Не полностью, конечно, впадаем в детство, не до конца, хотя с кем-то бывает и так. Я уж не говорю о некоторых признаках прогрессирующей деменции, нет-нет — это не про нас с вами! Я рассуждаю только о тех (и о себе в том числе), кому удается сохранять свою личность и контролировать свои действия и мысли.

Но в любом случае в социальном одиночестве, то есть в изоляции, есть что-то грустное и даже унизительное: это не только зависимость одинокого человека от других, но и нарастающее чувство, что окружающие тебя не понимают. И это, действительно, так: разрыв поколений! Всё меньше реальных значимых отношений с другими людьми. Добавим к этому неизбежный уход из жизни близких ровесников, болезни, страхи и предрассудки, проблемы с памятью, а у кого-то еще и проблемы с жильем, финансовые трудности… Впрочем, если старость, особенно поздняя ее фаза, протекает рядом с близким человеком, супругой/супругом, все еще не так страшно. Я плохо понимаю мужчин старшего возраста, которые вступают в брак с юными особами при разнице возраста в 50 или около того лет. Примеры, притом не редкие, моему читателю, конечно, известны. Мне жаль юных дев, хотя они, безусловно, преследуют в таком супружестве какие-то корыстные цели и обычно получают в конце концов свой бенефит. Но еще больше мне жаль неразумных старцев, пренебрегающих фактором естественной и неминуемой «возрастной исчерпанности» [Губерман 2012, с. 7]. Воображаю, что их ждет: новое вино в старые мехи! И это уже настоящий экстракт старческого одиночества, сопровождающегося неизбежным унижением пожилого супруга — телесным, физическим, физиологическим, психологическим. Пусть никто из них даже не пытается убедить меня, что это не так.

Но, боже мой, какая скука

С больным сидеть и день и ночь,

Не отходя ни шагу прочь!

Какое низкое коварство

Полуживого забавлять,

Ему подушки поправлять,

Печально подносить лекарство,

Вздыхать и думать про себя:

Когда же чёрт возьмет тебя!

А. Пушкин. Евгений Онегин.

В годы поздней старости человек может чувствовать себя одиноко даже среди близких, даже в этой узкой и, казалось бы, комфортной среде незаметно происходит взаимное отторжение старых и молодых, поскольку у них разное всё: расписание и темп жизни, интересы, вкусы, психология, еда, перспективы жизни и многое другое. Свобода одних противоречит свободе других. Это грустно, но закономерно. И продолжение этого противоречия: пожилому человеку необходимы тишина и покой, но при этом он страдает, когда этот его покой никто не прерывает: «про меня совсем забыли».

А. Моруа писал: «Мир стариков — это особый мир; не следует бесцеремонно нарушать его границы и вторгаться на его территорию… Замкнутый мир стариков отличается от остального мира и физиологически, и психологически, подобно тому, как один вид животного мира отличается от другого. Старики существуют в нейтральной зоне, вблизи той черты, которая не без оснований, а вполне заслуженно получила название «последняя черта» и за которой уже ничего нет» [Моруа 1939]. По моему опыту, по моим личным наблюдениям очень немногие из нестарых еще людей понимают это. Молодые тем более.

«Чем дольше живешь, тем меньше любишь, в чем и заключается смысл смерти» [Лурье 2016]. «Меньше любишь» — это правда. Старики естественно погружаются в себя и всё меньше реагируют на окружающее или, во всяком случае, реагируют не так, как раньше. У матери моей жены было две сестры, все три были очень привязаны друг к другу, любили друг друга, эмоционально реагировали на семейные события каждой из них и очень любили встречаться. И вот они состарились, постепенно вошли в совсем поздний возраст, и когда умерла младшая, мы с волнением стали думать: как сообщить об этом средней сестре — матери жены, моей теще. К нашему изумлению, она отреагировала на печальное сообщение тихо, спокойно, едва ли не безразлично. Так же было и с кончиной старшей сестры. Действительно, не есть ли это какая-то защитная реакция, естественное предуготовление психики старого человека к завершающему этапу жизни?