Старосветские убийцы

Денис рванулся к Федору Максимовичу. Ничего подобного он в альбоме не видел, но смотрел-то мельком. Терлецкого обступили, и только из-за чужих спин Угаров разглядел два пропущенных рисунка. На одном Шулявского с дыркой во лбу волокли на Страшный суд, на другом несчастный поляк горел на костре из игральных карт.

"Повторяется Сашка, повторяется", – с облегчением подумал Денис. Похожие как две капли воды рисунки Тучин сделал в Италии, изобразив тогдашнего своего обидчика. После неудавшийся дуэли он излил накопившуюся ярость на бумагу. И там черти волокли мерзкого итальяшку к Богу, и так же горел он вечным огнем в аду. Но как объяснить все это уряднику? Угаров с мольбой посмотрел на Тоннера. Неужели и он поверил в вину Сашки?

Тоннер молчал, задумчиво разглядывал траву и дорогу. Надо его расшевелить, решил Денис:

– Илья Андреевич, а можно, вытащив пулю, определить, из того ли пистолета убит Шулявский?

– Увы. Пока нет. Извлечь пулю можно, но понять, откуда она выпущена, нельзя.

Угаров горестно вздохнул.

– Ой, какая мерзость! – Терлецкий наткнулся на рисунки с Машенькой.

– Одно могу сказать точно, – продолжил Тоннер. – Убит Шулявский не на дуэли! На ожог обратили внимание?

– Какой ожог? – недоуменно спросил Киросиров. Чай, не на пожаре, волдыри и ожоги искать!

– Вокруг пулевого канала, – пояснил Тоннер. – Если в человека попасть с десяти шагов, ожога не будет. А выстрелить в упор – обязательно от сгорающего пороха появится.

– Верно, – подтвердил генерал. – При штурме…

– Потому я и говорю, что это убийство, – оборвал на полуслове Веригина Тоннер.

Киросирову стало легче. Велика ль разница – с десяти шагов иль с двух?

– Это ничего не меняет. Боялся меткости Шулявского, свидетелей не было, застрелил в упор.

– Возможно, – согласился Тоннер, – но почему поляк в момент смерти на траве стоял?

– На какой траве?

– Обратите внимание, – Илья Андреевич показал на две еле заметные борозды. – Здесь стоял Шулявский в момент смерти. После падения его оттащили в кусты – вон следы от каблуков.

– Я и говорю, Тучин застрелил поляка до начала дуэли! – чуть в ладоши не захлопал Киросиров.

– Выигранные деньги в комнате нашли? – спросил Илья Андреевич у генерала.

– Этот чудик, – Веригин показал на Кшиштофа, – уверял: "Деньги пан карман носить".

– В карманах ничего нет, – заметил Глазьев.

Федор Максимович покачал головой. Разве может дворянин опуститься так низко – деньги из кармана стащить? Однако, ежели с двух шагов, как собаку, пристрелил, то и обчистить мог.

– Кстати, откуда у вашего приятеля столько денег? – поинтересовался Терлецкий у Угарова.

– Владимир Алексеевич, отец Сашкин, попросил долг забрать у одного помещика. Двести верст отсюда. Старинный друг, но со странностями. Векселям не доверяет, только наличными рассчитывается. А самому поехать, деньги вернуть – уже здоровья не хватает. Вот и велели нам не морем возвращаться, а ехать сухопутно, через Смоленскую губернию

– А вот и за телом едут, – обрадовался урядник.

Отчаянно пыля, к беседке приближалась повозка.

Когда она подъехала поближе, оказалось: вовсе это не телега, а старая линейка, в которой чудом уместились четыре человека. Николай, лихо спрыгнув с облучка, со всех ног бежал докладывать:

– Шулявский с княгиней задержаны!

Веригин аж головой замотал:

– Как задержаны? Где?

– На почтовой станции! Изобличены и доставлены. – Николай светился: задание выполнил с блеском и ожидал похвалы. – Дорогой я долго размышлял над поручением. Во всех романах де Кока, кто скрыться надумал – маскируется. Мужчины бороды и бакенбарды приклеивают, а женщины челюсть подвязывают, мол, зуб болит. И кого же я увидел, придя на станцию? – Адъютант сделал драматическую паузу, а потом приказал сидевшим в линейке мужчине и женщине: – А ну, вылезайте!

Кряхтя, спрыгнул на землю заросший бородой купец в дорогом армяке, а за ним, по-видимому, жена, придерживавшая повязку на щеке. Ни возрастом, ни ростом они даже отдаленно не напоминали Шулявского с княгиней.

– Улизнуть хотели, лошадей требовали. Зуб якобы болит, быстрее ехать надо.

Купец, увидев генерала, бухнулся в ноги:

– Вашебродие! Помилуйте! Ни в чем не виноваты! От свояков возвращаемся. Зуб у супружницы заболел. Хотели побыстрей в город попасть, к доктору.

Купчиха в подтверждение слов мужа завыла.

Опешивший генерал даже наорать на адъютанта был не способен:

– Ты, Николаша, вместо де Кока устав бы штудировал. Сходи, погляди, твой Шулявский в кустах валяется.

На лице Николаши еще блуждала гордая улыбка.

– Как в кустах? – не понял он. – А это кто?

– Тебя надобно спросить! – укорил его Веригин.

С линейки слез четвертый пассажир, смотритель Сочин.

– Это купец второй гильдии Рыжеватов с супругой. Я пытался вашему адъютанту объяснить, что давно их знаю, но он и слушать не стал.

Генерал горько вздохнул и пояснил окружающим:

– Битый год вожусь с этим Николенькой, а толку никакого. Сын моего старинного товарища, а то бы…

– Ксаверий Пафнутьевич, – обратился к купчине Сочин, – а туточки и доктора имеются, может, помогут.

Смотритель указал на Глазьева и Тоннера. Купец на коленях переместился к докторам.