Старосветские убийцы

– Чрезвычайно легко! Я, если вы заметили, хром. Однажды оступился на ровном месте, прямо как вы сегодня, а нога сломалась. И зажила неудачно. Всю жизнь маюсь. Снимайте-ка обувь, закатывайте штанину – и поглядим!

Рухнов, присев перед юношей, принялся за осмотр. Щупал сперва больную ногу, потом здоровую, потом снова больную – сравнивал.

– Я близко к дому не подходил! – поскуливая от нажимов, продолжил Денис. – Там кабан злобный бегает!

– Ванька-то? Он ручной.

– Не уверен, – с сомнением ответил Денис. – Клыки здоровые, пасть как у чудища. Даже Митя его боится. Подходя к дому, пистолет вытащил.

– Пистолет?

– Ага, с ним в руке в дом и вошел.

– А говорите, ничего странного не видели.

– Что тут странного, когда такой кабан! Ой, вот тут больно! – чуть не подскочил с пенька Угаров. – А вышел без пистолета! То есть они вместе вышли.

– С кабаном?

– С Никодимом. Егерь что-то рассказывал, а Митя слушал. Я, дурак, решил поближе подобраться, послушать, о чем говорят, и оступился… Ай!

Михаил Ильич резко дернул вытянутую ногу, и Денис громко закричал:

– Вы с ума сошли! Зачем дергать больную ногу?

– Простите, Бога ради! Обуйтесь-ка!

– Да у меня в глазах темно!

– Встаньте и попробуйте пройтись. Судя по хрусту, вывих я вправил.

Угаров осторожно сделал шаг, другой – боли не было! Даже подпрыгнул – то ли от радости, то ли хотел проверить, действительно ли все в порядке.

– Что я говорил? – Рухнов уселся отдохнуть на освободившийся пенек.

– Вы кудесник! Любимец богов! Спасибо! – Угаров обнял Михаила Ильича.

– Будьте впредь осторожней, смотрите под ноги.

– Буду, жаль только, что зря бегал.

– Странно, что Митя к Никодиму ходил.

– А что странного? Хотел поговорить.

– Сами-то вы, Денис Кондратович, из помещиков?

– Да, – гордо подтвердил Угаров. – У нас с матушкой пара деревенек и мельница…

– Ежели вы с каким холопом поговорить пожелаете, сами его проведываете?

– Человека посылаем…

– То-то и оно.

– Все равно зря вы Митю подозреваете. Он тут ни при чем.

– Нате-ка, почитайте!

Денис выхватил из рук Рухнова вчетверо сложенный листок. Бумага пожелтела от времени, на ощупь показалась влажной, словно хранилась в бане или прачечной. Угаров развернул письмо и начал читать. Многие слова, иногда целые фразы были перечеркнуты:

"Бесценный друг!

Снова пишу и снова не знаю, решусь ли вручить! Зачем пишу? Сам не знаю!

Пытался, и не раз, поговорить начистоту, но вы увиливаете, уклоняетесь от ответа. Почему теперь, когда кузен ухаживает за высушенной селедкой Берг, мы продолжаем скрываться? Раньше помехой нашему счастью была похоть пустого, никчемного человека, за жизнь не прочитавшего и книжки. Помню свой ужас, когда вы, Богиня, которую я полюбил, как только увидел, стали его наложницей. Я не питал надежд, в самых смелых мечтах не мог надеяться, что мои чувства найдут ответ! Что Вы ты разглядишь в нескладном прыщавом юноше влюбленного рыцаря!

Почему все то, что составляет счастье человека, одновременно является и источником его страданий?

Год, умирая ежесекундно от ревности, я пытался мириться с выпавшей участью – любить лучшую из женщин тайком, урывками. Я не спал ночами, ожидая, когда насытится и заснет мерзкий Анакреон, и ты проберешься ко мне в комнату… Мне скоро шестнадцать, и мы сможем пожениться. Ревность князя, которой ты опасалась, теперь не страшна. С Елизаветой Берг дело идет к свадьбе, он сам мне об этом сказал.