Старовер

– Коли забрюхатеешь, – ревел отец, – голая к Мишке уйдёшь!!! Приданого не дам ни на грош! Всё равно промотает! Толку от него никакого нет, как от бати его пропащего…

Отец напоследок стегнул хворостиной дочь. Та с ненавистью зыркнула на отца.

– Глаза б твои бесстыжие повыкалывать! Да в помойную яму бросить!

– Батя-я-я… – снова взвыла Дашка.

– Тьфу на тебя… – не выдержал отец. – И замуж теперь никто не возьмёт порченную.

– Помилуй Матерь Божья заступница… – запричитала мать. – Что делать-то?

Отец тряхнул пышной седой бородой.

– Раньше надо было думать… Скольким женихам от ворот поворот дали… И ради чего? – сокрушался он. – Скажи салазгану своему, – обратился он к дочери, – пущай зайдёт ко мне – потолкуем по-мужицки с глазу на глаз…

Дашка громко всхлипнула.

– Батя, Мишка – не салазган… Он место в скобяной лавке у Лыкова нашёл… Сговорился уже…

Отец замер от удивления.

– Брешет небось! Кому энтот голомуд нужен-то?!

– Василий Лыков сам обещал Мишку нанять… – вступилась Даша за возлюбленного.

– Хм… Лыков… – задумался отец. – Справный хозяин… Токма девок одних нарожал… Ладно, скажи полюбовнику своему: пущай приходит. Так и быть не убью!

Мать всплеснула руками.

– Неужто дочь единственную Венгерову отдашь?

– Господь подскажет… – неопределённо ответил отец. – А ты, – уже более мягко обратился он к дочери, – быстро змейкой в дом!

Даша быстро посушила слёзы и безмолвно проскользнула мимо родителей.

* * *

Свадьбу Дарьи Мартыновой и Михаила Венгерова в Спасском справили чинно, без излишеств. Мартынов с сыновьями соорудил во дворе своего дома навес, под ним расставили столы. Жена и её помощницы накрыли щедро их, чтобы каждый селянин мог войти в открытые ворота и отведать угощения.

Но, несмотря на видимую скромность свадьбы, местное общество осталось довольно.

Дарья, обряженная в светлое платье, светилась от счастья. Михаил держался с достоинством, говорил только по делу. Матушка его нарадоваться не могла на невесту. Прибыли из Старого Тартаса и Мишкины сёстры, после замужества они перебрались в соседнюю деревню.

Родители невесты, казалось, смирились с выбором дочери, как никак за помощника приказчика выходит – без куска хлеба не останется. Хотя хозяйство полностью ляжет на Дашкины хрупкие плечи.

Михаил и Николай, несмотря на выбор Дарьи, по-прежнему оставались друзьями. Все эти годы Николай тщательно скрывал свои чувства, не намереваясь мешать своему другу.

На свадьбе за столом в просторном доме Мартыновых Николай держался приветливо, шутил уместно, ел и пил умеренно, ничем не выдавая своей душевной боли. А сердце его рвалось на части и истекало кровью.

На венчании в церкви Святого Спаса Николай стоял подле Михаила, а затем держал над ним венец.

И когда на вопрос отца Александра:

– Готова ли ты, Дарья, взять в мужья раба Божьего Михаила?

Девушка ответила, потупив очи долу:

– Да, готова… – Сердце Николая чуть не выскочило из груди, а на глазах невольно навернулись слёзы. В голове его пульсировала только одна мысль: «Почему не я? Почему не я стаю с Дарьей подле алтаря?..»

…Когда о время свадебного застолья настало время подарков, Станислав и Злата Хлюстовские одарили молодых деньгами. Николай же преподнёс невесте полусапожки, украшенные изящными металлическими пряжками, совсем как у городской барышни. Михаилу достались длинные по колено сапоги из мягкой оленьей кожи.

Гости при виде такой роскошной обуви пришли в искренний восторг.

– Абой! Абой![16] – кричали одобрительно они. – Абой младшему Хлюстовскому! Достойная смена тебе, Станислав! Босиком Спасское ходить не оставит!

Михаил поставил обувь традиционно на серебряный поднос.

– Горько! – выкрикнул он и поднял со стола стопку настоянной на можжевельнике самогонки.

* * *

Спустя год Михаил и Николай пили самогонку, закусывая чёрным хлебом, на могиле Дарьи – она умерла родами. Ребёнок так и не родился. Мать Дарьи потеряла рассудок от горя. Отец проклял зятя, считая, что именно он повинен в смерти дочери и не рождённого ребёнка.

Друзья стояли подле свежего могильного холма, украшенного еловым лапником, не стесняясь своих слёз. Они оба любили Дарью. Только Михаилу выпало счастье обладать ею хотя бы недолгое время.

У Михаила до сих пор стояло перед глазами, как мучилась жена, как не могла разродиться – ребёнок лежал неправильно. Ни повитухи, ни уездный врач, который приехал слишком поздно, не смогли облегчить её страданий.

Михаила затрясло мелкой дрожью, он упал на колени. Николай поднял его.

– Идём… Я помогу тебе… Идём…

Михаил смотрел на друга невидящими от горя глазами.

– Уеду… уеду… – как в лихорадке шептал Михаил. – Не могу я здесь… Иначе я на себя руки наложу…

Николай обнял друга, ободряюще похлопал по спине.

– Куда? Уже решил?

– Подальше… В Тобольск… Там на заводах грамотные люди нужны…

Николай понимал, что отговаривать друга нет смысла. Только вдали от Дарьи он сможет начать жизнь заново.

– Поезжай, я деньгами пособлю…

– Благодарствуй, у меня есть… На первое время хватит… – ответил Михаил и отёр слёзы тыльной стороной руки.

* * *