Старовский раскоп

Утром клан Волков официально вышел из состава союза. С объявлением о разрыве союзных договоров и отзывом всех представителей, какие еще оставались. Пантеры в порядке "восстановления законности" принялись "наводить порядок". Без всякой на то санкции Круга или хотя бы Координатора. Пока еще действующего, заметьте, пока еще не отрешенного от должности, хотя уже дышат в спину. Дышат в спину молодые, энергичные, правильные… Хотя какие они молодые? Пятнадцать лет разницы с Олежкой, чтоб ему пусто было. Пятнадцать лет по меркам Верхнего — пустяк, говорить не о чем. Всё равно — молодые и наглые. Как Олежка вчера горланил на закрытом заседании спецкомиссии! Требовал одним смелым рывком навести порядок. Очень хочет Олежка место Координатора по Сибири.

Так вот, гвалт. Они уже не слушают председательствующего, они уже не считают его председательствующим. Бардак.

Постоял тихонько под дверью и тяжело, медленно поплелся к себе в кабинет. Теперь уже ощущая себя стариком не только внутренне. Болело в груди.

Секретарь, карьерист и умница Владимир подсунул свежие кристаллы и сводки. Паскуды Пантеры. Волки тоже паскуды в своем роде, но паскуды вынужденные. На кристаллах Волки и Пантеры драли друг другу глотки, месили лапами грязь раннего лета в полях и весях холодной и варварской Сибири. В сводках среди обычного черного для штатных новостей мелькали красные цифры — погибшие и раненые зооморфы.

Игорь бессильно сдвинул сводки в неопрятную бумажную стопку. Сложил тяжелую голову на руки.

— Отец? — Владик озабоченно окликнул. Окликнул церемонно, принято Координатора называть "отцом" или там "Иерархом". Какой, к черту, отец?

— Что?

— Вы в порядке?

— А ты как думаешь?

Никак не думает. Молчит и ждет.

— Ничего. Тебя в любом случае не тронут, ты здесь ни при чем. Да и меня вроде на трибунал пока не тащат. Просто не справился…

На границе гибли мальчишки. По меркам Координаторской так и вообще ползунки-малышата. Двадцать-тридцать лет для зооморфа — опасный возраст. Возраст боевой романтики и ветра в голове. Так что гибли. Алексей, старшой Волков, вроде бы испугался последствий и теперь готов к "плодотворному диалогу", но вот глава Ингмар… Главе Ингмару подавай святилище Саат и солидный кусок землицы вокруг. И ничего, что это запретная зона, что там нужно чистить и чистить еще… святилище это их. Кровавое, нехорошее святилище.

А граница передвинулась. Сильно. На карте не успевают перештриховывать, поэтому Владик притащил кипу детских контурных карт и по сводкам старательно заполняет, педантично помечает — "21:00", "22:00", "23:00"… Дергается линия туда-сюда….

В дверь торопливо стукнули, не дожидаясь, ворвались в кабинет. В зеркалах стен заметались грязные, возбужденные тени.

— Координатор?! Игорь Семенович?! — по самый уши вымазанный свежайшей весенней грязью мужчина-маг был устал, бородат и неопрятен.

— Что там у вас? — с трудом оторвался от кресла.

— Я с границы.

— С Дальнего? Или из Райской?

— Нет! — с досадой мотнул подбородком. — Я присяду?… Новая граница! С Пернатыми! Пернатые объявили войну рысям! Я сейчас оттуда…

— Что?…

Ноябрь 1979 года

— Простите, отец, но это… глупо. И опасно. И бессмысленно. — Хоть уже и не Координатор, а все равно зовут "отцом". Не только секретари, вообще все…

— Да, наверно. Ты тогда останься здесь, Костя, я один схожу.

— А без меня вам ходить еще опасней. И глупей.

— Что мне сделается…

Костик, первый секретарь, поджимает губы. Они, эти секретари — стажеры, как правило. Прикрепляются на пару лет к Координаторской, какие-то там экзамены сдают, зачеты. Потом уходят младшими ассистентами в многочисленные камеры и комиссии. Текучка. Только привыкнешь, а они — хлоп! — и выкладывают на стол приказы о переводе. Но эти, Влад и Костя, держатся. Держатся, и держатся, и держатся… Уже шестой год. И не уходят никуда. Неужели так и не сдали… ну, что им там полагается сдавать?… Спросить повода все никак не находилось. Вот уже года три.

— Как хотите…

— Хотим.

Накинул пальто. Тяжелый драп. Подумал, решил шапку не брать. Ну ее. Костик вздохнул. Нырнул за дверь. Минуты через три, когда Игорь собрался уже уходить, возвратился. В таком же пальто, в ушанке.

— Там холодно, наверно, — стыдливо пояснил. — А я жуть как холода не люблю. Я из Краснодара вообще-то.

— Понято. Но…

— Я всё. Готов. Идем? — следом ввалился Влад. Худой, что глист, на нем "спецовка" смотрится… именно как на глисте. Прости, Господи. Впрочем, он сам везде радостно сообщает, что у него в "бурсе" кличка была — "Глист". Или еще Жердь. Тьфу.

— Идем? Вы тоже? Что, простите…

— Идемте, отец, идемте.

Там было и точно холодно. Аж скулы жгло и уши обещали отвалиться в ближайшее же время. Воздух колюч, как стеклянное крошево. Застревает в глотке, режет легкие. Устало сообразилось, что забыл сапоги. Как был в туфлях, так и ухнул в них по колено в сугроб.

— Стой! Стой, говорю! — Костя с Владом сделали одинаковые, красивые стоечки на хриплый голос из соседних кустов.

— Свои! — торопливо откликнулся Игорь и в знак полной своей безвредности поднял раскрытые ладони.