Старовский раскоп

— Кто это — свои? — подозрительно буркнул сиплый голос, кусты затрещали. Выпростали из себя обладателя голоса, обрушили на него сугробную белизну. Сам обладатель оказался невысоким коренастым парнишкой, сверкнул белыми острыми зубами и желтыми яркими глазами.

— Координатор Игорь. Я могу увидеть Алексея?

— Старшого? — чешет затылок, ушанка съезжает на красный нос картошкой. — Да наверна… Не знаю. Ща крикну.

Исчезает в кустах. Минут на десять. Мерзнет нос, мерзнут пальцы в туфлях.

Наконец, возвращается.

— Идемте, — кивает. С простецкого лица исчезает добродушие, зверино-волчьего в лице становится больше. Идет впереди, низко наклоняясь к земле, как будто принюхивается или вот-вот упадет на лапы. Непонятно поясняет. — Старшой сказал, что только быстро. Скоро начнется…

Впереди, когда совсем уже кажется — утонешь к чертовой матушке в этом снегу — проступает тощий огонек. При ближайшем рассмотрении оказывается керосинкой. Прямо на снегу, аж смотреть холодно, разлеглись волки. Большие, матерые волчищи и волки поменьше, с лоснящимися в скудном огоньке шкурами. Самый матерый и серый подымается, в один рычащий миг шкура стекает, обрастает короткой болоньевой курткой. Блестит клыками.

— О, здорово, отец! Решили поглядеть, как мы тут? Или гуманитарная помощь? Добре! Или опять пальмовую ветвь мира несёте? Белый голубь вы наш!

— Алексей… — поморщился. — Светом вам клянусь… Может, хватит? Не жалко вам своих ребят?

Клыки прячутся. Тоже морщится.

— Мне жалко. А ему — нет, — кивает куда-то за спину Игорю.

— Я с ним поговорю. Вы хоть чуток придержите, пока говорить буду. Ладно?

— Это ваш последний шанс удержаться на должности, да? — хмыкает. — Что ж, пробуйте. Я буду рад любой помощи, несмотря на мотивы. Я своих попридержу, ладно… насколько это возможно. Но имейте ввиду, минут двадцать, не больше. Они от одного вида кошаков дуреют.

— Вы несправедливы, Алексей… Я бы давно ушел, но раз не гонят окончательно… Я не ради должности.

— Ой, оставьте. Мне ваши оправдания не нужны. Шут с вами. Получится у вас — буду рад. Только аккуратно, а то у нас тут назревает небольшое дельце.

— Где они сейчас?

— Приблизительно? Метров девятьсот к северу. За тем пролеском, видите? Сколько их, не знаю.

— Зачем вам всё это… — простонал сквозь зубы. Ответа не ждал, но получил.

— А у нас самки и щенки. Жены и детки, знаете ли. По полатям сидят, кушать просят. Нам сейчас уже отступать некуда, когда они начали по поселкам шерстить.

Развернулся и почапал девятьсот метров через кусты и овраги. Первый и второй секретари плелись в хвосте, они весь разговор молчали, только сопели тяжело, как несправедливо обиженные щенята.

Ледяная каша в туфлях. Пролесок уже близко. Где-то здесь должен быть пост. И точно — рычат предупреждающе.

— Парламентеров принимаете?

В кустах возня, сдавленное шипение. Уже человеческий, донельзя глумливый голос:

— Вы ли это, отче? Опять от вас псиной несет!

Самого часового не видать, только желтые огни обозначают место, где залег кошак.

— Это исправимо. Поговорю с Ингмаром, начнет нести кошатиной.

Шипят. Потом ругаются по-человечьи, срамно.

— Ингмара сейчас нет. И сегодня, наверно, не будет. Ступайте, откуда пришли, пока я вас не задрал.

— Мне нужен Ингмар. Пора прекратить безобразие.

— Ща последних шавок порвем и безобразие закончится.

— Позовите, пожалуйста, Ингмара.

Ингмара зовут долго, с собой в лагерь не приглашают, приходится торчать посреди поля на ветрище. Костик кутается в пальто, задирает воротник до самого носа. Похоже, издеваются. Время идет, луна ползет по небу с улиточьей скоростью, но ползет. И никакого Ингмара.

Потом:

— Эй, отче! Ингмара нет и сегодня точно не будет! Уходите, сейчас здесь будет заварушка! Проваливайте, говорю, а то порвем ненароком!

Костик сопит, явственно мучаясь желанием ответить. Но дипломат в нем сильнее защитника униженного и любимого отца-Координатора. Влад вопросительно заглядывает в лицо, ресницы у него густо облеплены инеем, дыхание отрывается от губ тяжелыми облачками, которые не подымаются вверх, а сползают к земле.

Игорь упрямо мотнул подбородком: ждем.

И дождались. Первыми потянулись Пантеры. Мягко, гибко протекли сквозь кусты, черными дырами разбросались по полю — только и горят светляки глаз. Ждут, приникнув к земле. Потом волки. Волки выходят медленно, степенно, шерсть дыбом, в яркой луне похожи на сердитые комья дыма.

— Господа! Товарищи! Братья! — кричит Игорь, самому себе представляясь глупым пустобрехом. — Одумайтесь! Еще не поздно прекратить эту бессмысленную войну! Давайте сегодня просто разойдемся по домам! Достаточно жертв!

Волки рычат. Коты шипят. Пока еще тихо. Светляки краснеют и дуреют.

— Уйди с дороги, отец! — разбирается сквозь звериное, и непонятно, кто это — кот, волк? — Уйди, я их итак долго придерживал!

Понятно, Алексей.

— Ребята, пожалуйста! Неужели вам нечем заняться дома?!

— Пррррочь! Шшшшшш! Уходи!